Сибирские огни, 2001, № 1

АНАТОЛИЙ КИРИЛИН » Ш л ЧЕРЕЗ ИГ РОКА рился, кто продаст помидорную и капустную рассаду. Сделал навозную грядку под огурцы, разметил участок для других овощей. Консультировала Эльфрида, не очень заботясь при этом о своем огороде. — Сколько мне, бабке, надо! На цвет черемухи упали холода, пугнули напоследок и ушли. Все зазеленело, заиграло яркими красками раннего лета под аккомпанемент неустанного писка пти­ чьего приплода. День идет в гору, оставляя всему живому на сон каких-нибудь четы­ ре часа. Найденов легко подчинился этому распорядку, что получилось само собой, без особой на то нужды. Живя в городе, он всегда с нетерпением поджидал ледоход, караулил самое начало его и никак не мог укараулить, и все равно ждал и волновался. А нынче не вспомнил даже. И ежегодное весеннее томление не тронуло — обошло стороной или не заметалось за делами. Даже обидно стало, когда спохватился: удиви­ тельное чувство, сладкий обман, обещающий счастливое продолжение... Вспоминая минувший год, Найденов с трудом верит, что все это было с ним: бомжи, подвал, провонявшая одежда, чай с булочкой... До сих пор он на чай смот­ реть не может. Врешь! — отвечает он непонятно кому и на что. — Бог на моей стороне. И все равно в глубине души боится и не знает, как умаслить судьбу, чтобы не повторился этот год. — Ты почему одна? — спрашивает Эльфриду. — К концу дело, — отвечает она, — а в Священном писании сказано: человек одинок в рождении и смерти. — Так не вчера ж ты одна осталась и умрешь не завтра... Она машет рукой и отворачивается, направляя взгляд куда-то вдаль. — Приедут картошку копать... Больше брать нечего. Скотину держала — да силы кончились. — Помолчала, вздохнула. —-У меня три зятя, все пьют. Двое еще ничего, а третий... — Что ж не выгонит дочь-то? — Куда? К родителям уйдет— там такие же. Сейчас уехали в деревню, в городе прожились до нитки. Председатель вызывает: работать не будешь— выгоню. Дом-то колхозный. Стихи пишет, посылает куда-то. — Стихи? — Так вот. Я ему и говорю: умная голова, да дураку досталась. — Может, и не стоит тогда уходить от одиночества, — говорит Найденов скорее себе, — если все равно к нему приходить. — Экий ты простой! Из чего ж, по-твоему, жизнь сложить? Замуж выходила — счастлива была, дочерей рожала — радовалась. Это потом уж муки натерпелась... Теперь вот к концу жизни одна осталась — опять счастлива. А где еще в старости счастье взять? Найденов смотрит па нее изумленный: ничего себе формула счастья! И вспо­ минает. Когда-то, проходя по здешним местам, он думал: многие мечтают закончить свою жизнь в таких вот благословенных тихих краях. Интересно, почему воле, веко­ вечной природе, чистому воздуху человек готов уделить лишь самую незначитель­ ную часть своей жизни, самого слабого и ненужного — себя? И то в мечтах. Чем таким важным занят он в остальное время?.. Тогда же приходила мысль о детях, которым суждено стать на тот же родительский путь — суматохи и погони за глупы­ ми иллюзиями. Что до него — с детьми он опоздал окончательно... Смотрит на свое хозяйство: куда столько одному? Для жизни — чересчур много. Для того, чтобы намаяться, бросить все и понять, что теперь ты счастлив, — может не получиться. Это чужой опыт. Он уже был без всего, страшно. И все-таки... Из череды знакомых лиц все чаще выделяется одно — Татьяна. Молодая женщина из предгорного поселка, подарившая ему чудесную ночь под сказочным небом в горах. Что это было-— страстный порыв или внезапная любовь? От любви так скоропалительно не бегут. Найденов не относит себя к тем. кто не оставляет неразгаданные загадки, как есть — так и есть. Дело в том, что Татьяна — 94