Сибирские огни, 2001, № 1

АНАТОЛИЙ КИРИЛИН » Й і ЧЕРЕЗ ИГРОКА Все разом стихло. Если бы он прежде подумал, какое впечатление произведет его жест на небогатый богемный люд, может, и не сделал бы этого. Но он не думал, просто повиновался порыву. Во взглядах, устремленных на него, осуждение, брезг­ ливость. А ему наплевать. Он пьян, его подзаводит забытая веселая злость! — Что, господа диссиденты, что-то не так? Певица, которой все видно с ее небольшого возвышения, берет новые аккорды. И опять зал— весь внимание, и опять душа Найденова, утопая в восторге, требует что-то нарушить. Он держит себя изо всех сил и вдруг слышит ту самую пьесу Джанго Рейн- харда, переложенную для него Ивановым. Господи! Как удивителен мир! Когда певица закончила выступление, Найденов сгреб со стола свою сотню и протянул ей. — Я все поняла, — сказала, принимая купюру без всякого жеманства. В ее глазах удивительным образом смешались благодарность и жалость. Найде­ нов поверил: она действительно все поняла, ее не обманули ни зеленая бумажка, ни костюм из Америки. Потом они бродили по улицам, где он когда-то давно снимал углы и оставлял любовь к себе одиноких пожилых хозяек. Им больше некого было любить. Всякий раз проходил месяц, другой — и он начинал пугаться этой любви, бежал от нее, становясь блудным сыном. Умножал это свое звание, рассыпал его по ветхим до­ мишкам, которые помечены на новых архитектурных картах города одинаково и бездушно: снос. Девушка отомкнула дверь, выходящую прямо на улицу и поднятую над тротуа­ ром всего лишь на одну ветхую ступеньку. Сразу от входа маленькая комната с од­ ним окном, налево кухня, отделенная печью-голландкой. В доме холодно. — Я здесь редко бываю, — пояснила хозяйка, растапливая печь. Найденов осторожно опускается на старый венский стул, оглядывает помеще­ ние и невольно погружается в давно знакомый мир. Как похоже все! Та же тумбочка с телевизором, накрытым вышитой салфеткой, тот же обеденный стол под клеенкой, та же неширокая кровать с панцирной сеткой, дешевый коврик на стене, плетеные вручную половички — те же. Неуместно одно — склоненная к печке фигура моло­ дой женщины в длинном концертном платье. Еще один адрес, где останется... Что останется? Пусть останется! Знает ли кто толком, что оставляет за собой? К чему тогда этот глупый счет? — У меня есть водка, хочешь? — Хочу! — оживляется он, гоня от себя мысль, что выпито без того много. Потрескивают дрова, и кроме этой музыки — ничего. Ночная мгла за окном, отсутствие звуков извне дают возможность представить, будто медленно нагреваю­ щийся дом стоит вдалеке от людских поселений, где-нибудь на краю леса, на берегу тихой и ласковой протоки. Не спеша, выпивают. Она рассказывает, что была замужем за музыкантом, ко­ торый спился и пропал, была любовницей автомобильного короля Радлова, работа­ ет в музыкальной школе, преподает сольфеджио, джаз — от случая к случаю, от фестиваля до фестиваля. — Тесно? — повторяет за Найденовым, щедро предложившим для ее таланта весь мир, и поводит плечами, будто теснота в ее жизни, прежде всего, это узкое платье. — Я не думаю об этом. Найденову нравится ее простота, спокойное отношение к тому, что происходит вокруг, с ней. Однако жалость к этой молодой талантливой женщине сжимает сердце помимо воли. Водка, выпитая с хозяйкой, подействовала странным образом. Он начи­ нает трезветь. И тем не менее, мысли не хотят собираться в стройный ряд, возникают и затухают каждая сама по себе. Ей трудно будет рожать — имеются в виду узкие бедра и возраст — под тридцать. Отчего ж такое лютое одиночество вокруг! — Тебя ничто не смущает? — спрашивает, освобождая себя от платья. — На­ пример, что я такая худая? 90