Сибирские огни, 2001, № 1

дые длинноволосые ребята, плохо понимающие разницу между джазом и прочей эстрадной музыкой. Найденову неинтересно, он разглядывает развешанные по сте­ нам фойе выцветшие фотографии передовых работниц текстильного предприятия, многие из которых наверняка давно на пенсии, перебирает в памяти тех, кого сегодня не увидел. Нет Игоря, любителя купаться в проруби, в ледяных горных реках, облада­ теля самой лучшей фонотеки джаза в городе. Погиб в горах. Нет Гоши, талантливого гитариста, у которого постоянно крали инструменты. Уехал в Израиль. Нет Верясова, знатока и ценителя музыки, журналиста, знавшего все и обо всех. Сошел с ума. Нет Радлова, в недавнем прошлом директора автомобильного магазина, который фи­ нансировал неофициальную часть всех фестивалей. Из магазина выгнали, теперь мотается по странам Ближнего Востока в шоп-турах. Нет Иванова, он в Америке. Нет московского критика Фридмана, умер. Нет Любаши. В деревне... Заслышав звуки классического джаза, Найденов заходит в зал, заполненный едва на четверть. Играют ветераны, и среди них подвальный любитель марихуаны. Саксо­ фонист, как выясняется, неплохой, однако до Иванова ему далеко. Исполняется хоро­ шо знакомая ему пьеса Дюка Элингтона и он, закрыв глаза, мысленно проигрывает свою партию. Тромбону в этой пьесе работы хватает. Всю программу фестиваля уложили в один день и к вечеру уселись за стол. К Найденову подошел седой саксофонист, взглядом прицепился к костюму, подарку Иванова. — Ну вот! — Я же говорил! Весы! Что к чему, Найденов уточнять не стал, а вскоре саксофонист ушел. С пьющими ему неинтересно. Вялое застолье оживилось, когда показали видеофильм про гитариста Гошу, играющего теперь в каком-то заштатном кабачке не то близ Иерусалима, не то под Тель-Авивом. Фильм, основанный на старых любительских съемках, получился слез­ ным, причем не сразу поймешь, о ком более тоскуют и плачут авторы — о потерян­ ном друге-музыканте или о себе несчастных, вынужденных прозябать на своей Бо­ гом забытой родине. Он оглядел собрание. Как все невеселы! Сделать с каждого портрет — и получится еще одна галерея, подобная той, что в вестибюле: на пожел­ тевших фотографиях измученные стараниями жить работницы. Вяло шевельнулся в нем едва зародившийся призыв: давайте порадуемся, что мы тут все вместе, что стол накрыт и музыка жива... Надо напиться,— думает, не видя, кто мог бы его услышать. Вспомнился Верясов, который разгадал безродность его отца. Сказал — по фами­ лии: Найденовы, Богдановы, Ивановы... Что поделаешь, у большинства род теряется в недалеких пределах. Сиротство... «Осталось лишь плавно исполнять свою жизнь по заданному смыслу». Где, когда, у кого вычитал он это? Прочел — и исполняет. Так легко и просто не сопротивляться тому, что происходит с тобой. Легко? Просто? Дорога в России свобода — никому не по карману. Разве что Иванову. И лишь потому, что он ни разу в жизни не выпустил из рук свой саксофон. Еще чуть-чуть, и он сгинул бы за полной ненадобностью, но — с саксофоном в обнимку. Страшна в России свобода: лишь явится — и тут же напугает. И сама пуглива: раз отвернувшись от нее, сколько ни тверди — мы не рабы — тщетно. Вышла джазовая певица с гитарой, та самая, кого Найденов когда-то сравнил с цаплей. Виной тому были, пожалуй, некоторая худоба, узкое концертное платье до щиколоток и тонкая шея, придающая всей фигуре хрупкость и беззащитность. Такие же беззащитные глаза... Нет, совсем не похожа на цаплю. Голос ее Найденов отметил еще на прошлых фестивалях, когда она пела с оркестром. Теперь, услышав первые аккорды, понял, что перед ним профессиональный музыкант. Редкое сочетание — женский джазовый вокал под собственный аккомпанемент на гитаре. Найденов зас­ лушался, притихли остальные. После первой композиции все долго хлопали, моло­ дые на западный манер свистели и визжали, а он достал стодолларовую бумажку, припечатал к столу. — Давайте! Кто еще? 89 АНАТОЛИИ КИРИЛИН ЧЕРЕЗ ИГРОКА