Сибирские огни, 2001, № 1

перевернут. Им бы держаться друг друга, одиноким первопроходцам новой жизни, но куда там! О колхозе заговорили, про государство вспомнили!Да вы колхозом да бригадой только пить умеете, деньги каждый сам к себе тащит... Найденов опустил глаза, даже прикрыл их, чтобы удержаться, не заговорить. Не хочу! — твердит про себя. — Будьте вы правы! Хозяин покряхтел, поерзал, возможно, отчасти понял состояние Найденова. Встал из-за стола. — Твоему благодетелю уже почти ничего не надо. И это — когда все есть, — замолк, как-то странно скособочил шею, будто прислушался к голосу сверху. — Лежит после аварии пластом и вряд ли когда поднимется. Около него крутится одна молодая, красивая до неприличия, с ногами от ушей. Соображает. Все ей достанется, у него же ни души во всем мире. Найденов подумал: Людмила. И только вознамерился открыть рот — хозяин усмехнулся, прощаясь. — Хорошо молчишь! Врешь, подлец! — кинул Найденов в удаляющуюся спину. — Нужны ей ваши особняки! Да, она любит красивую жизнь, но только не в клетке. Она его жалеет, вам этого не понять, она просто добрый человек, хотя сама об этом не всегда догадыва­ ется. Бросила меня? Так я здоровый и сильный. Может, и надо было сломать себе шею, чтобы удержать ее... На этот раз он не стал долго размышлять над рюкзаком. Болтовня хозяев, конеч­ но, раздражала, однако с ней можно было мириться — пускай их! Но соседство Людмилы— не знал ведь до поры и ладно, он вынести не сможет. Нет, неправда! И то, и другое — все невыносимо. Игроки! Во что играете, господа? Вы и не заметили, как кто-то повыдергал из вашей колоды тузов и королей, главными остались шлюхи и альфонсы... На бетонной дорожке придавленные камнем-кругляшом лежат деньги. Догад­ ливый, — отдал должное хозяину Найденов. Но тут же сообразил: это не расчет, просто подошло время получать жалованье. Да, он пробыл здесь два месяца, время оставаться без жилья и работы не самое подходящее. Сентябрь. 5 Некоторое время Найденов жил в дощатом сарайчике, сколоченном кое-как, служившим, очевидно, ночлегом для пастухов. Когда с заливных лугов сходила веш­ няя вода, сюда на все лето пригоняли телят для откорма — сочной травы немерено. Здесь же и косили ее, ставили стога, тогда сарайчиком пользовались заготовители сена... К октябрю трава стала серо-желтой, отдала все свои соки и безжизненно шелестела на ветру. Нынче ее никто не косил, никого здесь не пасли, и сарайчик, судя по всему, давно не видел людей. Когда пришли холодные ночи, Найденов начал обдумывать, как бы утеплить жилье на зиму. Навязать матов из сухой травы— чем крепить? Печурка есть, дров натаскать можно, а дорога? Продуктов надолго не запасти, надо будет ходить в город. Идти километра три, не больше, но все здесь забьет снегом, зимника не будет, поскольку сено не ставили, вывозить нечего. Нужны лыжи. Получается — слишком много чего нужно. Все решилось само собой, когда в один из ветреных осенних дней он вернулся из города. Ветром снесло крышу, разметало по округе весь хлам, что был использован для нее, и сарайчик перестал быть жильем. Найденов встал посреди ровного на все стороны пространства. Он один возвышался на этой гигантской плоскости и сам себе казался древком без знамени. Окна в мастерской Тимофея были темны какой-то особенной застоявшейся темнотой, дверь неотзывчива. Присмотревшись, он увидел в верхней части косяка сделанную карандашом надпись: «не ищи в миру». Кому написано? Кого не ищи или что? Неужто Тимофей отправился в монастырь? Мысль эта показалась ему нелепой. Да может, и не Тимофей вовсе писал. Но где же тогда он? 63 АНАТОЛИЙ КИРИЛИН ЧЕРЕЗ ИГРОКА