Сибирские огни, 2001, № 1
АНАТОЛИЙ КИРИЛИН ЧЕРЕЗ ИГРОКА Среди ночи по тайге прокатился звериный рык, взлаяла собака на приемном пункте, и снова все стихло. Подошел новый слой папоротника, но, как и предполагали старожилы, против первого он оказался и массой меньше, и количеством. Найденов с Юрой сдавали больше других, однако поставленные себе в норму ежедневные сто килограммов на двоих не могли набрать. От первого света до последнего кланялся народ похожим на гусениц побегам, и только желтолицые философы не отходили от своего шалаша, ломая голову, на чем завести новую брагу. День, другой — все меньше папоротника поблизости, все дальше надо уходить по распадкам, чтобы найти нетронутые поля ны. Чаще всего делали так: один заготавливает побеги, другой обегает окрестности, разведует. Однообразная череда дней, полных тяжелой работы, делала их неразличимыми. Усталость от жары, ходьбы и бесконечных поклонов — больше ничего. И тот день поначалу ничем не выделялся из прочих. А потом... Юра ушел на разведку и не вернулся. Сначала Найденов искал его один, затем, уже далеко за полдень, тайгу прочесывали почти все, кто был на стане. Нашли его в распадке, в двух километрах от стана, неподалеку от ручья, добе жавшего сюда по камням с далеких ледников. Он лежал, неестественно завалив голо ву вбок, на лице и порванной одежде следов крови не было. Медведь заломал! — вспыхнуло в голове Найденова, едва предстала его взгляду смятая фигурка Юры. В подтверждение этой мысли в двух шагах от него обнаружили рогатину, похожую на ту, что изрубил и сжег Найденов. — Да они в это время смиренней овцы!— горячился кто-то несогласный. Однако Найденов оказался прав. Зачем он искал этой встречи?— возник беспо лезный вопрос. — Кому и что хотел доказать? То, что осталось от Юры, вроде бы никогда и не принадлежало жизни, казалось чужим, лишним на фоне этой суровой красоты. Жестокий мир! Жестокая земля! Найденов непроизвольно сделал движе ние, будто всей силой своих здоровых тренированных ног придавил эту несправедли вую твердь, и тут же ощутил в ответ неприятный, запирающий дыхание ток, подняв шийся откуда-то снизу, из далеких недр. — Юра, Юра! — горько повторял он, глядя в серое — от сумерек ли? — лицо своего юного друга. Потом была милиция, вопросы, формальности, связанные с перевозом бывшего живого человека в другой мир. И вот Найденов на маленьком крытом грузовичке сопро вождает Юру, лежащего в необитом (в зверосовхозе не нашлось ткани) гробу, домой, в Белоярск, туда, где Имникогда не коротать зиму, не жечь дрова в гудящей печке. — Гляди-ка! — озабоченно говорит Верясов. — Бегут от тебя поводыри. 3 Иванов раздобрел, от него исходит покой и благополучие. Теперь он ходит иг рать на рынок не каждый день, хватает. Да не может быть благополучным рыночный музыкант! — восклицает про себя Найденов, но сытая физиономия саксофониста говорит о другом. —- Все равно это не надолго. Иванов пожимает плечами: что надолго? То и дело говорит про Париж, в деталях вспоминая ресторанные меню, причем, с этакой значительностью, будто он ездил во Францию с ангажементом, а не турис том за собственные деньги, которые копил несколько лет. Год назад эта тема была под запретом, тогда, по свежим впечатлениям, он чувствовал себя оскорбленным жал кой недельной экскурсией. — Кстати, наши художники не дошли до Парижа. И уже теперь не дойдут, осели в Самаре. 46
Made with FlippingBook
RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2