Сибирские огни, 2001, № 1

Но вот опустела арена, Затих над трибунам и гул. «Ваш выход, Анна А н древн а»,— С ловно бы кто-то шепнул. И рифмы нахлы н ули смело, И каждое слово ноет. Бессонница стоит бессмертья. Рассвет над Невою встает. Днем переправились на пароме в районе Комаров. Енисей чист, только ниже устья затона до самой Чермянки все забито льдом. Меня в Комарах встретил на машине Женя Подлевский; у мамы его, Клары Степановны, я географии учился. Снег валит, дорога белая, с деревьев ветром смета­ ет куржак. Времени до поезда много, заезжаю в гости к двоюродному брату. У него — тетя Аня и девчонка-родственница из Абакана. В очках, зубы чуть выдаются, стесняется, закрывается рукой. Станция Лесосибирск. Стою в углу, рядом с камерами хранения, потому что ни встать, ни сесть в недавно построенном вокзальчике. Уже за два часа до поезда все заставлено, занято, забито вещами. Ачинск, вокзал, пересадка. Вышел — куржак на деревьях. Уже много снега. Дым из вагонных труб не дает дышать; пришлось пройти в вокзал, в кафе. А там гульба, как и в том рейсе. Два брата в белых шарфах, жутко похожие, словно клони­ рованные. Парень пробует водку у разных стоек. У первой, заявляет, — лучше. Наверху, в зале ожидания, тихо и пусто. Подошел к кассе: — Как смена? — Нормально! — Жить-то можно? — Можно! Оптимистка. Вот и новый директор Подтесовского завода, разворачивая передо мной графи­ ки и схемы с экономическими показателями, говорил, что самое трудное пережили, что специализация поможет вытащить завод. Правильно, весь мир так живет. И здесь наступит новая жизнь. Да только без нас. Все ускользает, тает, тает... Из-под ног уп лы вает земля, — Это плохо и хорошо. Это значит, что мы сленно я О г нее далеко отошел. Это значит, что сердцу в груди С тало тесно, к а к в темном углу. Это значит, что все впереди, Но уже на другом берегу. (стихотворение Рюрика Ивнева) У Лидии Гинзбург нашел некоторое объяснение своему «незрелому» воспри­ ятию Пастернака: «Сейчас читаю прозу Пастернака равнодушно. У него проза поэта в буквальном смысле. То есть те же слова; но нужные отношения между ними не возникают, — потому что нет тесноты ряда. Прозе эти слова мешают быть прозой». И тут же в мемуарах Н. Вильмонта прочел слова Ю. Тынянова, что в поэзии Пастернака случайные отношения оказываются «более сильной связью, чем самая тесная логическая связь». Сам Н. Вильмонт одинаково восторженно относился и к поэзии, и к прозе Бори­ са Леонидовича. Так что возникнут или не возникнут нужные отношения — зависит от читателя, как это ни банально звучит. Когда Н. Вильмонт читал Пастернаку рассказ Чехова «Студент», в глазах Бориса Леонидовича стояли большие слезы. Чехов всегда с нами. Почти как Пушкин. Но Пушкин — это наше все, а Чехов — это наше общее. Пушкин — вечен, а Чехов — современен. Ночь. Бессонница. Наплывают строки. Кончалось так существованье И начиналось бытие... 183 ВЛАДИМИР НИКИФОРОВ ПОСЛЕДНИЙ ПАРОХОД