Сибирские огни, 2001, № 1

АНАТОЛИЙ ИВАНОВ АЛКИНЫ ПЕСНИ — Кум мой приехал из города с попутной почтой. И говорит: «Сережка Хопров за два часа до пурги уехал из города. Не пускали его: куда, мол, того и гляди пурга начнется. А он, Сережка: «Ничего, тут близко, чуть поболе полсотни верст. Пурга меня не догонит». Да, видать, догнала. Любка вся в слезах убивается. О, господи, парень-то какой был... Ничего не сказала Алка, повернулась и вышла. Дома оделась потеплее, взяла спички, хлеба, встала на лыжи и шагнула в снежную коловерть. Зловеще гудевший лес сразу проглотил ее. Хватились Алку через два дня после возвращения в село Сергея Хопрова (он переждал пургу на каком-то заброшенном зимовье). Кто-то видел, как она шла на лыжах к лесу. Весь колхоз вышел на поиски. Нашли ее почти замерзшую под боль­ шим сугробом, над которым тоненькой струйкой вился пар... Многое еще рассказывают в Черемшанке про Алку Уралову... А на недоверчи­ вые вопросы отвечают: —- Чего вы удивляетесь! Это Алка Уралова... Недавно она ссадила где-то с лоша­ ди старика Теременцева и поскакала по лесу. Жеребца потом еле отходили. А ее и сейчас доктора лечат: о ветки в кровь лицо разорвала. Давно уже не слышно ее песен. А без них и скучно как-то... Но погодите, придет из больницы, опять запоет... Такой уж человек... Однако Алка все-таки удивила жителей Черемшанки. Она выписалась из боль­ ницы под осень, похудевшая, притихшая. Прошел день, два, неделя, другая... Алка по- прежнему работала на овцеферме. Но песен своих не пела. Чудесен бывает октябрь в Черемшанке, если нет ни ветров, ни дождей. Избыт­ ком силы, накопленной за знойное лето, дышит природа. Уставшие травы по утрам долго и тяжело дымятся, где-то по старицам и озерам деловито и властно кричат селезни, созывая в далекий путь своих беспокойных подруг. Медленно рассеивается утренний туман, наступает ясный, прохладный, спо­ койный день. По берегам речушек ярко-красным огнем полыхают трепетные осины, спокой­ но и величаво горят желтым пламенем сникшие березы. Кажется, море огня устрем­ ляется по руслу речки, как по огромному желобу, к зеленой стене соснового леса и вот-вот подожжет его. Но нет, языки пламени бессильно пляшут только на опушках, охватывая лес огненным кольцом, а крайние ели и осины спокойно греют на огне свои ветви. Всю эту красоту Сергей Хопров увидел как-то неожиданно и поразился. Ведь и прошлой и позапрошлой осенью по этой же дороге, с этих же лугов возил он сено к фермам. Но не замечал тогда вокруг ничего удивительного, как не обращал внима­ ния на Алку. Верно говорит Максим Теременцев: бывает, проживет человек жизнь, да так и не увидит, какая вокруг него красота. Сергей Хопров, сидя на возу, курил папиросу за папиросой, смотрел на придо­ рожные осины, облитые пламенем. Не покидали его проклятые думы, лезли в голову непрошеные, незваные... Тогда, после объяснения с женой в саду, решил Сергей, что все прошло, кончились его муки. А через несколько дней понял: нет, не кончились. Пока Алка была в больнице, Сергей ни разу не улыбнулся, ни одного слова не сказал жене. Выздоровела Алка — немножко отошел, повеселел. Только для Любы от веселья мужа не было радости. — Я ведь человек, Сережа, — не выдержала однажды Люба. — Хоть бы при мне не показывал... скрывал... — Глупая ты... Плетешь, не зная что... — Знаю. Скажи уж прямо: разойдемся, Люба... Детей я к себе возьму, чтоб не мешали вам, — заплакала Люба. — Глупая ты, — повторил Сергей, бледнея. — Я ведь сказал: пройдет это... И тут же подумал, что бессмысленно и нелепо прозвучали его слова. Кого он 154