Сибирские огни, 2001, № 1

ПРОЗА Вячеслав ДЁГТЕВ РАССКАЗЫ ВЗЛЕТ-ПОСАДКА Пилотам, штурманам, а так­ же воздушным стрелкам, кото­ рыеушли покорять небо, — и пока ещене вернулись... Да, видно, настала пора писать мемуары. Странно устроен человек: в молодости столько раз я пытался написать что- нибудь связное о полетах, высоте, романтике— ничегошеньки не выходило. Я гово­ рил себе: это же страшно интересно — пилоты-полеты-самолеты! — но ничего не получалось. Я не видел, не находил, не замечал никакой романтики, тем более, ниче­ го героического в обыденной окружающей жизни: ну, летали, ну, прыгали с пара­ шютом, ну, ходили в «самоходы», ну, пили «Массандру» из противообледенитель- ной системы, ну, сваливались иногда в штопор и запускали в воздухе движки, ну, катапультировался кое-кто по глупости, а кое-кто даже разбился — что ж тут герои­ ческого? Не на войне же... Теперь всё видится в каком-то ином свете. И когда случается повстречаться с кем-нибудь из бывших «музыкальных мальчиков», как величало нас начальство, даже с кем-нибудь малознакомым, из первой, например, или из третьей эскадрильи, кого и по имени-то не помнишь, лишь знакомы черты лица, — в груди начинает расцве- тать-распускаться колюче-сладкий бутон... Почему-то полеты на Л-29 помню смутно и нечетко, и вспоминаются они без особого трепета, — похоже, делались они в полубессознательном состоянии, и тогда я еще не был готов осознать всю серьезность происходящего. Да и разве самолет — Л-29? Так, этажерка какая-то дюралевая, на которой чтобы убиться — надо прило­ жить немалые, точнее, неимоверные усилия. Зато когда увидел впервые «МиГ-17» — это нагроможденье металла, кривоногий, как стервятник, с пушками, пилонами и бронестеклом, с ребристыми хищными приопущенными крыльями, — удивился: как может держаться в воздухе такое чудище? — и ужаснулся: неужто смогу управ­ лять этим летающим утюгом? Я всегда верил в свою особую счастливую судьбу. В свою избранность. Знал, что мне уготовано нечто великое, что я обязан буду выполнить, — поэтому со мной ничего не должно случиться, пока не исполню предначертанное. Оттого и не боялся ни с парашютом прыгать, ни летать— для меня не существовало собственной смер­ ти; это с кем-то может что-то случиться нехорошее, но только не со мной. Так думал и так верил я.