Сибирские огни, 1992, № 5-6

сиям. Или партию, поскольку госпрофсоюз понимался, как «школа коммунизма». «Это на первых порах,— объясняет ситуацию Б. Синявский,— бы­ ло чрезвычайно выигрышно, людям, поверившим в рабочкомы, можно было показать конкретные результаты». Можно подумать, что у рабо­ чих комитетов был аналитический центр, который взвешивал, выиг­ рышно или нет стать профсоюзом. А партией? Ах нет, отрабытывай н азад — не выигрышно, возьмемся за контроль! Ничего подобного, естественно, не было, да и не могло быть, поскольку если где и произ­ водился подобный расклад, то Б. Синявский должно быть, лучше зна­ ет — где,— он-то, наверное, бывал в кабинетах первых секретарей горкомов партий и в кабинете А. Мельникова, которым так восхи- шается. Рабочее движение 1989 года было полностью контролируемо КПСС и хозяйственными структурами, оно бурлило и гудело в отве­ денных ему границах, и это означало прежде всего — сохранение по­ литической девственности руководства рабочкома. В этих условиях выбор альтернатив развития был предопределен. Хозпартноменклату- ре в июле — августе 1989 года нужен был «толкач», «доставала», «выбиватель фондов». Я сам в августе 1989 года ехал в Москву с до ­ кументами от прокопьевского ДСК, нужно было «выбить» много че­ го, от запчастей до цемента, от башенных кранов до оборудования. Рабочие комитеты контролировались хозяйственными органами еше и таким инструментом, как подбор (ротация) членов рабочих ко­ митетов. Эта страница, истории рабочего движения вовсе не исследо­ вана, а в ней есть прелюбопытные главки. • Политика летом 1989 года изгонялась из рабочего движения, яко бес из храма, по жизнь и правительство Рыжкова опять и опять воз- вьращали ее с настойчивостью бумеранга. Буквально через месяц после июля 1989 года стали передаваться из одного рабочего комитета в другой вести, что рабочие комитеты, представители которых ездили в Москву, получали кое-что по Согла­ шениям. Девиз «Под лежачий камень вода не течет» нашел свое по­ нимание, и мы поехали в столицу. Допускаю, что кое-кто нашел в этом вкус и призвание, но это не было главным ошущением в рабочих комитетах. Б. Синявский видел «страх» рабочих комитетов в том, что если вдруг Соглашение правительство выполнит, то всем придется вер­ нуться в забои. «Спасибо, ребята! Вы славно поработали на благо Кузбасса, можете расходиться по забоям». Отсюда следует, что ра­ бочкомы вовсе и не стремились, чтобы Соглашение было выполнено! Браво! Умри, Денис,— лучше не придумаешь! Может быть, кто-то и боялся вернуться в забои, и это понять можно, изменилось социальное положение, многае воочию увидели, в каком безделии и роскоши живет номенклатура,— вернуться вновь рабом в шахту после этого было непереносимо трудно. Были такие, кто вкусил славы мира сего и воспарил над прозой жизни. И все-таки определяющим моментом было заложническое положение рабочко­ мов, ведь именно они, а не партия и не Тулеев, как пытается в этом убедить нас Б. Синявский, оказались между «наковальней» шахтер­ ских масс и «молотом» подписанного Соглашения. Партия не теряла своих доходных мест, а каждого члена рабочего комитета могли вернуть в забой. Вот еще почему рабочие комитеты не только за совесть, но и за страх старались, чтобы Соглашение бы­ ло выполнено полностью. Именно этим моментом была вызвана необ­ ходимость приезда и работы комиссии Л. Рябьева.