Сибирские огни, 1992, № 5-6

встречаются в борьбе, то Д авиду прощается многое, чего не прощает­ ся Голиафу. Конечно, средства, положенные в основу борьбы слабей­ шим из противников, рано или поздно формируют его, накладывают определенный, иногда роковой отпечаток, ведь «что посеешь, то и пожнешь», и мудрость заключена, как и всегда, в мере. Этой меры порой не хватало «Нашей газете». Эта детская болезнь затянулась, и я об этом говорил, выступал на 5-й конференции в г. Новокузнецке^ Вряд ли кому и когда удастся принизить исключительную роль этой газеты в процессе самосознания рабочего движения. При всех из­ держках ее работы, которые в большой степени (как и достоинства) определяются личностными качествами соредакторов, политическое значение «Нашей газеты» в деле слома тоталитарного мира, и прежде всего в мышлении, в деле «открытия глаз» рабочим на действитель­ ное положение дел, невозможно переоценить. Это энциклопедия ра­ бочего движения в Кузбассе, это бесценный материал для будущего историка. Я не стану отрицать того, что идеологический центр стачкомов, «кухня», где «варятся» политические блюда, переместился в кабине­ ты соредакторов «Нашей газеты». Собственный мозговой центр рабо­ чего движения был крайне слаб. Как теоретика, я мог бы назвать разве что А. Асланиди. Интеллигенция, если позволительно так назы­ вать людей с дипломами, выжидала., а те, кто все-таки шел к рабо­ чим, не умели говорить о сложном просто, не умели опускать пробле­ му до уровня понимания рабочих масс. Интеллигенция больше гово­ рила о том, как должно быть, но не о том, как сделать то, что долж ­ но быть. Рабочие в силу своего труда мыслили категориями техноло­ гии—.«здесь отверни, это замени, сюда поставь», а приходящая ин­ теллигенция категориями должного. Например — «Закон есть закон, хорош или плох, он должен соблюдаться». А рабочие не могли по­ нять, почему это несправедливый закон должен исполняться? Так по­ лучилось с поспешно принятым антизабастовочным. законом, назван­ ным с присущем государству лицемерием — «Законом о разрешении трудовых споров». Попытки объяснить все-таки технологию изменения закона наты­ кались на реалии жизни, на опыт практический, и все теоретические постррения рушились, соприкасаясь с действительностью, как песоч­ ные замки, когда из них солнце вытягивает всю скрепляющую их влагу. Тезис — если закон не отвечает развитой совести, пусть страдает закон, а не совесть,— находил куда большее понимание, чем тезис — пусть рушится мир, но закон торжествует. Редакция газеты выполняла роль улавливателя и выразителя то­ го, что чувствовал рабочий человек, но не всегда мог сказать об этом. В какой-то степени это был взаимный процесс. Перед рабочим движением 1989 года, действительно, как пишет Б. Синявский, стояло несколько альтернатив: профсоюз или нечто не­ понятное— организация, контролирующая Соглашения? Мы создали такую организацию. Очень скоро многие поняли ее бессмысленность, узкий жизненный плацдарм, обреченность на ежедневную имитацию дела. Именно на этой почве, помимо других, у меня произошел конф­ ликт в рабочем комитете г. Прокопьевска, который привел к моему выходу из рабочкома в апреле 1990 года. Я не представлял, как это можно было ежедневно с 8 до 5 часов контролировать Соглашение? Это непонимание пришло не тольжо со временем, но и с опытом беспо­ лезного общения с Правительством, в начале-то, конечно, был опти­ мизм, вместе с незнанием, как организовать на деле союз по профес