Сибирские огни, 1992, № 5-6

тины писать. Мужнки-то шибко гневались на тебя. При партизанах остался бы без головы. Хорошо, что бог дал ноги — убежал в Мон­ голию. И пять годков мытарился у чужих костров, глотал чужие ко­ сти. Чужие горы срисовывать — не было денег на краски. Без копей­ ки, без тугрика голодал. И Катуни рядом нет, а он, знаешь, шибко любит Катунь срисовывать. И весной, и летом. Все Катунь да Ка- тунь на картинах. И еще без Белухи не мог на чужой-то стороне. Два раза вокруг^нее с молодыми художниками ездил, в мастера их поды­ мал по своей-то доброте. Трех коней ковда в реках утопили. А она. Белуха-то, говорит, разная. Все искал с какой стороны красивше. А она, говорит, как баба, прячется. За тучи стало быть. Ну, в чужой-то стороне стало мужику невтерпеж. Попросился обратно. Домой! Про­ стили его. Воротился. И, подумай, опять скорей к Белухе, будто к бабе на свиданку. Ха-ха. Натосковался. Она, говорит, красивше с южной стороны, где Катунь-то родила. И там она тоже часто пря­ чется, быдто голая мрлодуха. Любо поглядеть. Вот и для Дома от­ дыха на старости лет срисовал. Только с этой стороны, от Ак-Кема быдто, она иевеселая, как старуха. Тем временем проехали Эликмаыар. Катунь, успокаиваясь, то и дело скрывалась под ледяными перехватами, чтобы на минуту снова блеснуть промоинами, а за Узнезей, где летом наводят паром- самоход, нырнула отдохнуть подо льдом. На левом берегу за вере­ ницей избушек Аноса вскинулось в небо синее острие Собачьей горы. Там возрожденная хозяином усадьба Гуркина. Над садовыми елками курчавился дымок. — Теплом встречает Григорий Иванович! Быдто сердцем гостей учуял, — кучер повеселил коней кнутовищем. — А ну дружней, ми- лаии! Заслышав стук колес, Григорий Иванович надел шапку-ушанку, старенькую, барашковую, судя по всему еще с монгольских времен, накинул на плечи длинный тулуп и поспешил встречать гостей. Он был высокий, как Дон Кихот, правый глаз у него слегка прищурен, левая бровь приподнята, как птичье крыло на взлете. Увидев пару гнедых, прибавил шагу, обрадованно раскинул руки. — Гости приехали! — Гостинцы привезли!! — поспешил порадовать кучер, доставая корзину. — Дальние гости! Люблю таких! — продолжал хозяин. — Дол­ гожданные. Летом-то V меня, почитай, каждый день бывали гости. Сегодня — художники, завтра — поэты. Вяткин едет, Тачалов едет. Шишков, давний друг. Потанин, наш дорогой патриарх, неделями жил, сказки у кайчи расспрашивал. Зимой — никого. Направляясь от коновязи к жилью, прошли мимо юрты, Григорий Иванович кивнул на нее, рассмеялся: — Сегодня хороший сон видел: глухари прилетели токовать. Один сел прямо к дымоходу. — Сон в руку, — отозвался Зазубрин. — И я бы не прочь у костра погреть руки. — Можно и по-другому погреться. — Гуркин повернулся к куче­ ру. — Выручай, Василий. — Перехватил у него корзину. — Сгоняй- ка в магазин. — Ой, не надо,—возразил Зазубрин. — Помню ваше гостеприим­ ство, но я же по-прежнему не приемлю ничего, кроме чая. Гуркин покачал в руке корзину — тяжела ли?