Сибирские огни, 1992, № 5-6

репке. В памяти мелькнула «Песнь о Гайавате» Лонгфелло. Да, есть что-то общее. Но там же талант Бунина, искусного переводчика. «Ничего, — подбодрил себя, — не боги горшки обжигают. Попробую в добрый час». И время для поэтической шлифовки перевода у писателя на­ шлось, а интерес к работе возрастал с каждым днем. Герои ощутимы, алтайский колорит в каждом слове, интонация легка и убедительна. А особая весомость произведения в том, что это будет первый по­ этический перевод алтайского народного эпоса. Ранее фольклористы лишь излагали голое содержание. А перевод ему, впервые взявше­ муся за народный иноязычный эпос, кажется, удается. Д аж е по строгом счету. Хотя, забД"ая вперед, следует сказать, что уже в 70-е годы профессор Сазон Суразаков, крупнейший знаток алтайско­ го фольклора, отметит, что Зазубрин «фактически был сопереводчи- ком» Токмашова. При этом запись, сделанная от сказителя М. К- Ютканакова, тщательно сличалась тюркологами с обработанным текстом. «Ритм теперь, — писал в заключение Сазон Саймович, — введен в соответствие с подлинником в пределах возможного, конеч­ но», Таким образом, сказание о «Когутэе» можно считать первой по­ пыткой поэтического перевода алтайского героического эпоса. Но строгий к слову писатель задумался: а не преувеличивает ли он значение находки? Попросил прочесть Горького. Если понравится, то Алексей Максимович может взять для нового альманаха «Год шестнадцатый» или «Год семнадцатый».' Горький вскоре отозвался письмом: «Бобренок» очень интересная вещь и неплохо сделана, но для альманаха велика и «затяжелит» его. Буду убеждать «Академию» выпустить отдельным изданием, а Вы предлож'ите рукопись «Миру» или «Нови».» Зазубрин отнес в «Новый мир», и там «Когутэй» увидел свет во второй книге за 1933 год, а два года спустя его выпустило издатель­ ство «АсаЗетьа». Выступая с докладом на писательском съезде, Горький открыл широкую дорогу народному творчеству, в особенности эпосу. Все­ народным праздником стал тысячелетний юбилей армянского эпоса «Давид Сасунский». Во всех братских республиках выходили перево­ ды эпических произведений. На Алтае Павел Кучияк и московская фольклористка Анна Гарф во время поездки по далеким горным тро­ пам увидели слепого старика. Он сидел под кедром, из сыромятной кожи плел уздечки для колхозных лошадей. К нему, как опенки к корневищу, сгрудились детишки. Ручейком журчал хрипловатый голос. — Сказку сказываете!.— обрадовался Кучияк. — Я буду перево­ дить — вы запишете. А. старик растерянно умолк. Продолжайте, дедушка, — попросил Павел Васильевич.—Нам интересно послушать. ■Нельзя, — покрутил головой старик. — Начальники из аймака приезжали, приказали: шаман нельзя, сказки нельзя. Теперь^ можно, — заверил Кучияк, — Я в Москве на съезде был, большой писатель сказал: «Сказки надо записывать, в книгах печатать». Боязно. У шаманов бубны сожгли. А у меня что? У меня толь­ ко топшур. На топшуре, начальник говорит, без слов можно. А мне бы, как раньше, кайларитр — петь. Большую бы сказку. С вечера бы до утра. ь /е-*" 213