Сибирские огни, 1992, № 5-6

— Ага, в полтора. А на пиломатериальл во сколько раз подско­ чили цены? А йа кирпич? На шифер? А за трубы рвут вообще... То ли они из чистого золота льют эти трубы? Павел Пантелеевич — молодой еще человек, ему и сорока нет, в директорах третий год. Я был на собрании, когда Павла выби­ рали. (Эта демократия в наших местах тогда была еще, вводили внове.) Кроьме Паши, претендовали еще трое, которых привезли из района; один предпенсионер с голым бритым черепом, он за три года до своей пенсии обещал вселить в квартиры городского типа механизаторов и доярок, а молодые наобещали вплоть до халатов белых дояркам и стеклянных молокопроводов. Народ однако упер­ ся: хватит, наслушались, пусть пробует Паша. Он наш, ему бе­ ж ать некуда. А то пару лет посидит залетная птичка, поклюет и полетела на новый насест. Повыше. Ничего в директоре Паше директоьрокого нет: ни крутой брови, ни зычного голоса и ростом не вышел. Пиджачки носит мальчише­ ских размеров. — А вы тоже рвите, — отваживаюсь я на совет. — И вообще; как это понять; вам повысили цену на пшеницу. А кто, собственно, ее вырастил? Пшеницу? Москва? Если не Москва, а вы, то и цену назначать вам! Вдвое трубы? Прекрасно! И вы кулаком о стол: за пшеницу — вдвое. А за мясо — втрое. Наш товар — ваши деньги. — Кто это вы? — спрашивает меня директор Паша. — Как — кто? Вы, директора, председатели колхозов. Хозяева хозяйств. Директор Паша отворачивается, угрюмо умолкает. Обиделся. Принял мои слова за дурацкую шутку. Он обидчив, как все дере­ венские. — Знаете, почему я согласился на директора? Дурак был, пол­ ный дебил. Мечтатель. Много не сделаю, думал, хоть родное село из грязи вытяну... У меня две дочери растут, замуж выйдут, внуки пойдут. Это что же, думаю, внуки, как и я, всю жизнь будут са­ погами грязь месить? Жилье хорошее настрою, теплицу построю, чтобы ранняя ягода, огурец на столе. Чтобы все, как у людей, и чтобы ехал ко мне новый народ, молодая сила. За три года я по­ строил три дома, шесть квартцр, вот и все. Куда ни кинься, ничего нет У меня рулона рубероида нет, старушке-пенсиояерке крышу подновить. Мы его, рубероид, на заседании рабочкома распределя­ ем как премию. Никакой я не хозяин, побирушка, и мои работяги — побирушки, восемь рублей комбайнеру за норму — такие гос­ расценки. Целый день грязь, пыль, грохот, и он, дебил^ работает. А работает потому, что дебил. Правда, на восемь рублей он и рабо­ тает, и технику бьет, и зерно теряет — дармовая работа, она вся в ^^"директор Паша дебилами называет не только своих механизато­ ров, но и себя: какой я хозяин, батра,к, дебил! — к если, — ставлю я лобовой вопрос, — какой-то поворот? Чтобы работающие на земле перестали быть дебилами? Паша задумывается. За три года директорства он подусох, по­ тускнел, в черной еще густой шевелюре брызнула первая седина — Есть сильные хозяйства, — говорит Паша, — где директора погорластее меня. Но ушел мотор-директор, совхоз п л ати л ся вниз. Почему? А потому что система на плюс не работает. Система рт)о- тает на полный износ всего. На износ земли техники, людей. Дай план — это и есть наша система. А тебе, работнику, что останется? Экономика, работающая на минус, — убывающая экономика.