Сибирские огни, 1992, № 5-6

— Слыхала, лесничий,застрелился? Сегодня ночью. Как? Д а из охотничьего ружья. Поругался с женой, напился. Вышел на крыль­ цо, разулся и пальцем правой ноги нажал на курок. Полчерепа снесло. Мозги на снег брызнули... Смотреть страшно... Я замер на месте, потрясенный. Проясняя потом эту трагическую историю, узнал о лесничем подробнее. Д а, попивал парень. И были у него нелады с женой. Однако двое ребятишек остались. Поступок страшный по своей безответственности. Выло, верно, что-то еще, делавшее жизнь этого человека невыносимой. Я начал выстраивать свою версию. Его учили в техникуме охранять и восстанавливать лес. Но ре­ альность, с которой он столкнулся, не соответствовала учебным программам. Лесничество по сути стало придатком Верхнетомского леспромхоза, имело свой план вырубок, за который строго спраши­ вали. Восстанавливать лес, садить лес, выращивать лес — на это не оставалось ни техники, ни рабочей силы. Вегут из этих мест белка и бурундук, все меньше птичьего гама, совсем исчезла рыба в реках. Река Валыксу, вся долина которой перекопана золотодобытчиками, впадает в "Томь совершенно жел­ тая. И Томь становится похожей на Арлекина в двухцветном на­ ряде. Потом цвета перемешиваются, давая однообразный мутный оттенок. Если падает ценность родника, дерева, птицы, то и человеческая жизнь перестает быть самой высокой ценностью на земле. Тем бо­ лее, жизнь собственная, которой вправе' распорядиться. Нарушилось равновесие в природе — нарушилось равновесие в душе... Появи­ лась мысль об уходе. Может быть, Сергея угнетала тяжесть предстоящего разговора с корреспондентом. Может быть, он чувствовал себя виноватым в учиненном разоре и начал судить себя сам, задолго до моего при­ езда. Если бы все это знать заранее! Я мог бы начать беседу вчера и, верно, почувствовал бы душевный надлом парня. И разговорил бы. И выслушал, хотя бы и за бутылочкой вина. И в бильярд бы в клубе сыграли. Говорят, он был хорошим бильярдистом. И не слу­ чилось бы трагедии. Проводница ночного поезда Абакан — Новокузнецк пусть все- таки переживает. Ее ошибка оказалась роковой. Цепочка послед­ ствий этой ошибки привела к гибели человека... Я и по сей день чувствую себя виноватым в смерти лесничего, русого парня из Балыксу. А тогда, в Темиртау, память ^ н е м усиливала мою тревогу за Дьякова. Я переживал; вдруг с богом погоды тоже что-нибудь слу­ чилось. У меня на глазах он побледнел, покрылся пятнами, был близок к припадку. Я не знаю, может быть, он сердечник. Нет, уехать, не выяснив состояния моего собеседника, я не мог. Утренняя электричка ушла без меня. Я размышлял так: поселок маленький, любая весть здесь разносится быстро. Если с Дьяковым что-нибудь случилось, люди должны 31нать. Я не пошел в рудоуп­ равление или поссовет, где пришлось бы упомянуть о скандале. А пошел по улице к магазинчику, где в одном углу продавали овощи, а в другом торговали пивом, собрав угрюмую утреннюю очередь похмельных мужиков. У входа встретились две женщины, заговорили. Я прислушался. Одна другой рассказывала о зяте, который всем хорош и зараба