Сибирские огни, 1992, № 5-6

лась на группы, когда умели радоваться удачам друг друга п гор­ диться столичной публикацией товарища, как своей собственной, и, когда наиболее легкие на подъем литераторы создали рыбацкий «Флот», чтобы вместе проводить летние отпуска, именно Геннадия Емельянова единодушно признали Адмиралом со всеми полномо­ чиями. Адмирал щедро назначил всех участников «Флота» юнгами, боц­ манами, матросами и старшими матросами и лишь одного, наибо­ лее старательного и честолюбивого, мичманом. Его приказы по «Флоту» — шедевры остроумия и сарказма. Они, эти приказы, в кавычках и без кавычек растащены потом по разным произведени­ ям разных авторов. Мои сыновья в школьные годы выделяли те из книг Емельянова, где фантастический сюжет соединяется с юмором великолепного рассказчика, ставили его на одну доску с Марком Твеном и Стани­ славом Лемом и были буквально ошеломлены, когда писатель при­ шел к нам в гости. Они смотрели на него, как на инопланетянина. Но Арсентьич человек очень земной, с добрыми сибирскими кор­ нями. Написав книги с людях Кузнецкого металлургического комби­ ната и Запсиба, о шахтостроителях и алюминщиках, о доменщи­ ках, монтажниках, изобретателях, он остался жить среди этих лю­ дей, общается с ними каждодневно. Это высокая мера ответствен­ ности, когда герои рядом. Они бы не простили писателю фальши или пустого слова. Приезжие литераторы всегда обращаются к Емельянову за по­ мощью и получают ее. Он их ориентирует в проблемах южного Кузбасса, а порой щедро одаривает сокровенной темой, которую берег для себя. Так случилось еще в шестидесятых с новосибирским очеркистом Геннадием Падериным. Емельянов ему сказал; — Слушай, езжай-ка ты в Темиртау. Там живет удивительный мужик, который предсказывает погоду. Ураган на Кубе недавно предсказал, послал телеграмму Фиделю Кастро. И все подтверди­ лось. И вот в девятом номере журнала «Сибирские огни» за 1968 год появляется, очерк Геннадия Падерина «Мужество провидца» Он перепечатан некоторыми другими изданиями. С него и началась сенсационная известность Анатолия Витальевича Дьякова Очерк хорош, но слово «сенсационная» я употребляю с неодобрением, ибо оно предполагает ненадежность, кратковременность этой славы. Я еду в Темиртау спустя четверть века, еду не в первый раз и намереваюсь поселиться непосредственно в обсерватории на горе Улу-Даг. Я хочу прожить там' всю осень. Когда я говорю об этом Арсентьичу, он заявляет: — Не выдержишь одиночества. Сбежишь. Через неделю. — Это я-то не выдержу? — моему возмущению нет предела. — Месяц как минимум. Ибо никого не хочу видеть и ни с кем не хочу общаться, кроме Дьякова. Я к Дьякову еду, понимаешь? А ты мне про одиночество. — Ладно. На обратном пути позвони обязательно, — благодуш­ но сдается Арсентьич. Так я приговорил себя к определенному сроку. И вот сижу на вершине горы Улу-Даг в полном уединении. Солнце клонится к изломанной линии горизонта, разбросав по до­ лине прохладные длинные тени. Они растут, удлиняются, а когда • сомкнутся в черненой тайге, вся тайга потемнеет и станет полно­ стью соответствовать своему названию.