Сибирские огни № 11 - 1983

чувство: могу. Форма поддалась. Пишутся одна за другой две одноактные пьесы: «Ис­ тория с метранпажем» и «Двадцать минут с ангелом». Пьесы значительные. В них, правда, еще не выявлена та позднейшая за­ душевная авторская мысль, которая станет главной в «больших» его пьесах, но сдела­ на, если можно так сказать, для будущей этой мысли добросовестная загрунтовка. Это диалектика добра и зла в одном и том же человеке: плохой человек, обнаружи­ вающий вдруг -в себе живое сердце. Это еще не поиск причин, скорее констатация: вот, вот оно, все живые, в каждом из нас «есть». Тут вспоминается Гоголь с его «Ре­ визором», тут (в «Истории с метранпа­ жем») вспоминается и его, гоголевский, про­ курор из «Мертвых душ», у которого, как обнаружилось после его смерти, оказывает­ ся, была душа. Автор утверждал, что нет человека абсолютно правого, а правы и не­ правы на свой лад все. И многое еще дру­ гое. Здесь Вампилов уходит, и уже навсег­ да, от героев «плохих» и «хороших», от вульгарно-социологического подхода к че­ ловеку. Появляется первая большая много­ актная пьеса «Прощание в июне», предтеча «Утиной охоты». Здесь нащупан уже глав­ ный. конфликт: выбор человеком между тем и этим, последствия выбора и ответствен­ ность за него. «Что будет, если...» играет свою пьесу Вампилов. И смотрит, наблюда­ ет: что? Выходит на сцену первый из* глав­ ных героев Вампилова, его альтер эго, в данной пьесе — Колесов. Вопрос, сидящий в Колесове, не шуточный. Почему нельзя предпочесть одно другому? Зачем не пред­ почесть? Любимая девушка и карьера. Де­ вушку ведь можно будет вроде бы и заме­ нить (помните рассказик «Моя любовь»), а карьеру-то? Что стоит за тем и за этим? В «Двадцати минутах с ангелом» задавался вопрос: может ли человек взять и ни с того ни с сего сделать бескорыстный поступок? Просто сделать. Ради самого поступка. От­ дать. По любви, так сказать, к людям. В «Прощании...» этот же вопрос перевора­ чивается вверх ногами: сколько рублей нужно д а т ь честному человеку, чтобы честный в з ял? Тыщу, десять тысяч, сто? И там, в «Двадцати минутах...», и здесь, в «Прощании...», вопрос звучит пока чуточку нарочито, но этот-то самый вопрос и явля­ ется подготовкой к трагедии, которая ра­ зыграется (и уже начинает разыгрываться) с главным вампиловским героем. Пьеса рыхловата, в ней есть рудименты некоего молодежно-студенческого зрелища, некото­ рая нажимистость и риторическая заострен­ ность иных образов, но — повторим — конф­ ликт нащупан и герой рожден. «Старший сын». Эту пьесу ставят чаще остальных. Она хороша сценической выст- роенностыо, экономностью средств, поворо­ тами, неожиданностями. Она не противоре­ чит оптимистическому взгляду на себя ее постановщиков и ее зрителей. Но по идеям, действующим в ней, она слабее и «Проща­ ния в июне», и «Провинциальных анекдо­ тов». Анчугин, поющий в финале «Двадца­ ти минут с ангелом» «Бежал бродяга с Сахали-и-на...», обнаруживающий во всей звериной своей темноте живую человечью душу, указывает все же на более серьез­ ные вещи, чем «попивающий идеалист» Са­ рафанов. Бусыгин, главный герой «Старше­ го сына», тоже из задушевного авторского ряда «Колесов — Зилов — Шаманов», но он как бы самый удаленный от проникающей их центральной темы. Вина Бусыгина почти не вина, она словно бы невольна, а искуп­ ление ее по сути не искупление. Герой воз­ вращается в лоно правды не бескорыстно даже — призом за честность будет ему воз­ можная взаимность любимой девушки. Да­ же разоблаченный в конце пьесы полушаро- мыга Сильва вызывает у нас порою боль­ шее сочувствие. Сильва искренне готов к товарищескому подвигу самопожертвова­ ния, Бусыгин же, склоняющий его к этому в пользу мнимого меньшого брата, сам при сем ничего не теряет, а даже Наоборот. А когда. Сильва потом все ж по-человечески не выдерживает обретенной высоты и сры­ вается, это не на столько уж хуже благо­ родства за чужой счет, которое демонстри­ рует Бусыгин. Разве что в начале пьесы, го­ воря обманувшим их с Сильвой девицам гордое «До свидания», Бусыгин проявляет некую широту. Но благородное pro подыг­ рывание в двухстороннем обмане застесняв­ шемуся своей работы Сарафанову оставля­ ет в душе читателя сложное чувство. Ведь благородство Бусыгина является тут на глазах девушки, которой ему охота нра­ виться, на фоне к тому же неумно и небла­ городно ведущего себя соперника. Но Вам­ пилову, конечно, нужна была и эта пьеса. И не случайно именно после «Старшего сы­ на» появилась на свет «Утиная охота». Ста­ ло очевидно: переносить ответственность на плечи обстоятельств — значит не возвышать героя, а облегчать ему существование, вво­ дить в конечном счете в обман, в самооб­ ман. А Вампилову — и, в том его сила, как всякого настоящего художника — нужен был не успех, а именно истина, постижение ее. Итак, от пьесы, которую Можно было б назвать «Такой хороший старший сын», Александр Вампилов, совершая подготов­ ленный, но все же удивительной крутизны виток, переходит дальше к великолепной «Утиной охоте». «Утиная охота» писалась в 1967 году. О чем она? Что она? Тут уместно было бы вспомнить расхожее мнение о среде, дикту­ ющей якобы нам нашу жизнь, о том, что-де жизнь это жизнь, что такая уж сложная она штука, что, к примеру, один из героев «Утиной охоты» Кушак, желая полакомить­ ся клубничкой и делая недвусмысленные попытки в этом направлении, все же стран­ ным образом не теряет высоты в собствен­ ных глазах, а продолжает, вполне в это ве­ ря, считать себя «порядочным человеком». Можно вспомнить Саяпина, у которого сдерживающим животные аппетиты барье­ ром сделались, по сути, одни наружные, внешние, так сказать — как панцирь у чере­ пахи — ограничения жизни. О его, Саяпина, искренней готовности продать за копейку друга, чтобы тут же не без задушевности даже, а главное, хохмя (чтоб было смешно и весело), с этим же другом на эту копей­ ку выпить. Можно говорить о суперменст- вующем «жутком» парне Официанте, кото­ рый без промаха лупит по живым уткам, о готовой на все, вплоть до измены мужу (квартира ж горит!) Валерии, о дошедшей до открытия «аликов» Вере, которая, не­ смотря на свое открытие, никуда от этих аликов не уходит, можно говорить о мно