Сибирские огни № 11 - 1983

Коптелова Николай Николаевич Янов­ ский,— но только для меня высшей точкой в коптеловской Лениниане по-прежнему остается его первый роман «Большой за­ чин». Н. Яновского можно йонять. Он был в числе первых критиков этого романа. С по­ явлением «Большого зачина» советская ли­ тературная Лениниана, представленная до этого повестями и рассказами, поэмами и стихами, пополнилась первым романом о жизни и деятельности вождя. До Коптелова и, в дальнейшем, парал­ лельно с его романами существовала и раз­ вивалась несколько иная традиция в раз­ работке ленинской темы. Здесь, в первую очередь, следует вспомнить повесть Эм. Ка­ закевича «Синяя тетрадь» (1961), где вождь показан в напряжении мыслитель­ ной, теоретической работы, в процессе соз­ дания гениального труда «Государство и революция», рукопись которого и состав­ ляла синюю тетрадь. В повествовании на­ ряду со сценами, содержащими реалисти­ ческие описания событий периода пребыва­ ния Владимира Ильича в доме рабочего Емельянова и в заозерном шалаше, сущест­ венную роль играют также воспоминания Ильича, его заботы в связи с событиями, выходящими за пределы данного периода, его думы о настоящем и будущем. Критики единодушно объединяют «Синюю тетрадь» Эм. Казакевича с некоторыми другими произведениями Ленинианы, в частности, с повестью В. Катаева «Маленькая желез- ная дверь в стене» (1964), посвященной периоду эмиграции Ленина в Париже в 1908-1912 годах. Открыто выраженное ав­ торское отношение к герою, горячая взвол­ нованная и заинтересованная интонация, с какой ведется рассказ о трудных периодах жизни Ильича, заставили говорить о появле­ нии того направления в Лениниане, кото­ рое критикой было названо — лирико­ документальным. Г. Бровман в некоторых своих работах склонен даже к более дроб­ ному делению этого направления, называя повесть Эм. Казакевича «лирико-психоло­ гической», а повесть В. Катаева «лирико­ дневниковой». Оба автора цепью фактов, детально выписанных картин жизни Ильича в Разливе и в Париже стремились раскрыть существенные черты идейно-нравственного облика пролетарского революционного вож­ дя. Гонкими и точными красками рисовал В. Катаев жизнь Ленина в период эмигра­ ции, с искренней любовью к Ильичу, с глубоким пониманием той роли, которая выпала ему в истории русской пролетар­ ской революции, передавал свои личные размышления и впечатления. Чувством ве­ личайшей ответственности перед человече­ ством исполнены мысли и дела Ильича в произведении Эм. Казакевиуа. Идейно­ нравственный облик вождя — главный ак­ цент повествования. «...Наша тактика — говорить массам правду. Правду-, надо им говорить даже тогда, когда это нам невы­ годно; только тогда они будут нам верить. Мы будем непобедимы в том случае... если всегда, при всех поворотах истории будем говорить массам правду, не будем выдавать желаемое за сущее...» Эти слова Ленина становятся в повести выражением духовно­ го естества вождя нового типа, эту мысль со всей страстью отстаивает писатель. Еще в большей мере усилена лирическая тональность в книге М. Шагинян^ «Четыре урока у Ленина». Мудрый учитель, преоб­ разователь жизни, открывший новую эру не только в социально-политической области, но и в этике, в философии, в теории позна­ ния,— таким предстает в произведении Шагинян Владимир Ильич Ленин. Книга, состоящая из проблемно-аналитических очерков, исполнена, по справедливому за­ мечанию Г. Бровмана, «страстных поисков истинного духовного облика Ленина — учи­ теля, философа, ценителя искусств, Лени­ на — товарища и друга, Ленина — челове­ ка» '. , Личностный, лирический по самому свое­ му духу подход к раскрытию ленинской темы позволил М. Шагинян опрокинуть в прошлое проблемы сегодняшнего дня. Ее книга, вышедшая в самый разгар нравствен­ ных исканий современных авторов, давала ответы на многие волновавшие их вопросы.' Не только в ленинских работах, но в соб­ ственном поведении Ильича, в оценке и анализе им нравственных проблем находи­ ла писательница сокровенное, глубоко лич­ ное и в то же время общественно значимое. Приступая к своей Лениниане, А. Копте- лов поначалу решительно отказался от «лирико-документального» подхода к те­ ме. В «Большом зачине» ощутима внутрен­ няя полемичность с «Синей тетрадью» ' Эм. Казакевича. Так «внутренний монолог», составляющий одну из характерных особен­ ностей повествовательной манеры Казаке­ вича, Коптелов поначалу решительно от­ вергает. На первоначальном этапе работы над трилогией он ставит перед собой зада­ чу раскрыть взаимосвязь вождя, его исто­ рического творчества с самой историей как движением объективной действительно­ сти,- то есть задачу эпического подхода к решению темы. Как справедливо отмечал Н. Яновский: «А. Коптелов почти отказывается от внут­ реннего монолога, очень осторожен в раск­ рытии чувств и настроений своего героя, данных непосредственно, не стремится к подчеркнутой драматизации событий. Его роман хроникален, внешний драматизм событий в нем . ослаблен, а Ленин чаще всего дан в бытовой обстановке, в общении с людьми, в восприятии окружающих, в спорах с противниками. В таком подходе писателя есть свои недостатки, есть свои трудности, Но и свои преимущества... Здесь есть своя пластика, свой способ ви­ дения героя. В полемике с Крутовским, Анучиным, Юдиным, в разговоре с друзья­ ми эти особенности поведения, жесты, это своеобразие словаря, структуры речи, ее интонации проявляются' в большей степени, приобретают новую окраску и создают в итоге тот правдивый художественный образ Ленина, к которому . стягиваются все сю­ жетные линии романа» 2. Критика привлекли в романе напряжен­ ность внутреннего действия, живое ощуще­ ние эпохи и, конечно же, сам образ Ленина с его неколебимой верой в победу русского рабочего класса, с его любовью к людям и / • Б р о в м а н Г. Живее всех живых.— Журнал «Москва»* 1983, № 4. с. 182. 2 Я н о в с к и й Н. Афанасий Коптелов.— М., Советский писатель, 1966, с. 149—151. • . ШЗДЭасН Ос?/51