Сибирские огни, № 12 - 1971

Усилием воли сдерживая торопливость, он сдернул с гранаты рифленую рубашку; гранату сунул за пазуху. Перехватил удобнее наган в левой руке и взвел курок. Потом выждал паузу, оттолкнулся от сваи и с силой швырнул рубашку-кожух. Звякнув металлом о щебенку, кожух вертко покатился под ногн немцу. Тот инстинктивно отшатнулся, оказался но другую сторону стены. И Паничкин, выбросив вперед левую руку и задерживая рвущееся дыхание, вы­ стрелил. Немец, будто в изумлении, оглянулся и упал. Паничкин полз, корячился в переплетах балок. Какие-то грязно-белые столбы вста­ вали то выше по реке, то ниже. Паничкину было не до них. Из грохота, давившего мозг, отчетливо выделялось металлическое лязганье. Ящики с взрывчаткой были плотно втиснуты среди массива верхних брусьев. П а­ ничкин раздвинул ящики, вынул из-за пазухи гранату, поставил на боевой взвод и, то­ ропливо сунув в щель между ящиками, шагнул к краю опоры, прыгнул, утрачивая ощу­ щение своего тела. I IX Вернувшись с горного участка, Илья и Лахтин сидели у Паничкина. Голос Ильи, как сквозь вату, звучал глухо и удаленно. — ...В апреле сорок пятого нас построили колонной и повели в порт Любек, что­ бы посадить там на баржи и утопить в море. Уже слышен был фронт. Небольшой группой нам удалось бежать. Вышли на наши передовые посты. Была, помню, ночь, шел дождь со снегом. Нас положили на землю и под ракетами продержали до утра. С рассветом подняли, повели в тыл. Разместили во дворе помещичьей усадьбы. Це­ ментированный двор такой, огороженный, капитальный, как все у них. На следующий день прикатил «додж» с работниками армейского. СМЕРШа, стали по одному вводить в дом. Фамилия? Воинское звание? Партийность? При каких обстоятельствах попал к врагу?.. Когда очередь дошла до меня, я рассказал все, назвал тебя, как своего прямого командира. Я, конечно, отдавал себе отчет; если ты по счастью и жив, то вряд ли знаешь, что произошло тогда у моста. — Меня в тот же день ранило,— сказал Лахтин. — Тем более. Потом потянулось следствие. Из того времени помню два события, встряхнувшие меня. Первое — День победы и второе — когда сообщили мне, что тебя разыскали и получили от тебя письменный рапорт-объяснение. Но, как я и думал, ты не в силах был мне помочь. Вскоре меня приговорили,— Паничкин помолчал немного, потом продолжил:— Зачитали мне приговор,, отвезли обратно в камеру. Сел я на полу в уголочке, обхватил колени. Как же так? — думаю. Война окончилась, победа; я и сам, хоть самую малость, да воевал. Жизнь-то какая начнется. Мне двадцать три, а впере­ ди у меня — ничего, чернота. Август месяц был, за окошком солнце. Ласточки, вижу, небо так и стригут. Вот, думаю, и конец. И такая тупость вдруг меня одолела ну впору хоть головой о стенку. Никогда со мной такого прежде не случалось. Меня ведь за побег из лагеря военнопленных — в концлагерь упекли, под Берли­ ном, в команду зачислили, которая бомбы невзервавшиеся обезвреживала. В общем, вроде смертников были. Авиация союзников расхлещет ночью город наутро нас ве­ зут. Найдут невзорвавшуюся, укажут нам. Оброем ее, родимую, и тросами и всяко тянем, как муравьи, на свет божии. А потом сядешь возле нее и оглаживаешь, как девку, соображаешь, с какого боку к ней подступить. На руке у тебя браслет с номе­ ром, в случае чего — найдут браслет, он докажет, «то не сбежал ты... Да, сидишь, ощупываешь, а сам горьким потом исходишь... Словом чего вспоминать... Но все равно — никогда, не было со мной такого, как в этой камере. Там хоть маленькая, да надежда. Может, побег, может наши вызволят. А тут кругом ^.вои, а от своих не убежишь... — Да,— откликнулся Лахтин. 6 СиОьускич огни №В