Сибирские огни, № 12 - 1971

са» и «Отечественные автобусы (устройство, эксплуатация и ремонт)». Всю зиму, каждый вечер, упрямо пересиливая сон, Петр сидел до полу­ ночи, медленно, с трудом переползая со страницы на страницу. Он поху­ дел за зиму, стал совсем молчалив, на Ольгино ворчанье не обращал вни­ мания, словно оглох. Кира все чаще ловила на себе его странный, задум­ чивый взгляд. В апреле Ольга родила девочку. Петр как-то равнодушно встретил новость: сам не выпил и никого не угостил. В роддом сходил только после дяди-Гошиного напоминания. Он и к сыну-то вроде как бы охладел: почти не играл с ним, редко брал на руки, вся ласка сводилась к тому, что иной раз погладит по голове да слегка пошлепает по мягкому месту. Все дни, пока Ольга была в роддоме, и первое время после ее прихода домой, с Васькой водился дядя Гоша. Он же варил обед —единственное, что умел: щи с тушенкой и жареную картошку. Экзамен по «теории» состоялся сразу после майских праздников. Петр не ответил на два вопроса, вернее, ответил так путано и косноязыч­ но, что комиссия не сочла возможным присвоить ему второй класс. Был назначен новый срок, начало июня. Петр переживал неудачу молча, Ольга открыто злорадствовала, она считала его затею блажью, пустой тратой времени, и теперь была рада, что получилось так, как она предсказывала. Дядя Гоша помалкивал в лишь вздыхал: он не одобрял племянника, но и невестку не мог поддер­ живать, потому что в таком случае она взяла бы верх над Петром, а это было против его принципов. Вечером Петр снова засел за книги. Ольга не вытерпела, у нее вдруг прорезался голос, она истерически раскричалась, швырнула на стол, за которым сидел Петр, ворох грязных пеленок, расплакалась навзрыд и выскочила из кухни. Петр смахнул пеленки на пол, взял книгу, ушел на скамеечку под куст сирени. Рядом, протянуть руку—дотронешься, на подоконнике, свесив ноги на улицу, сидела Кира, с тетрадью на коленях, готовилась к зачету по истории живописи. Она слышала скандал и, когда Петр, сердито сопя, уселся, тихо сказала: — Вы молодец, что не бросили учебу, но Ольге тяжело одной. Вы должны ей помочь. Петр вздрогнул, сжал книгу, словно ее хотели отнять, и, покраснев, махнул кулаком: — А ну ее! Психует. В лес, грит, на автобусе будешь возить разных финтифлюшек. Придумала! Чё, я на этой не мог бы, если б захотел? Боль­ но надо...—он еще пробормотал что-то, но Кира не разобрала. — Ревность, говорят, признак любви, так что особенно не огорчай­ тесь,—сказала она шутливо. — Ну,—криво усмехнулся Петр.—Избави бог. А насчет на чем ездить —не ее дело. Хочу —на зисе, хочу —на «таджике». Сам себе хо­ зяин. — Да разве в этом дело? —загорячилась Кира.—Вы поймите, ей просто обидно: вы пришли с работы, книжки читаете, телевизор смотрите, а она, как проклятая, у печки да у корыта до полуночи пляшет. Вот в чем дело! — Знала, куда идет, в дом на хозяйство. Мне другая и не нужна,—• сказал он и осекся. Его смутил Кирин осуждающий взгляд. Он кашля­ нул, будто что-то попало в горло-—Это я так, смеюсь. Ревнует —вся при­ чина тут. Думает, бегал, пока девку рожала. Дяде Гоше не верит! — Ну поговорите с ней по-хорошему—язык не отвалится, наверное! Петр пожал плечами. ■— Ничё, перебесится. Не дура, не захочет монатки сматывать.