Сибирские огни, № 12 - 1971

с природой и подтвердить его целеустрем­ ленность в этом направлении новыми стро­ ками. В стихотворении «Дорога домой», вы­ ражая радость от встречи с природой, он пишет: «И окажусь так близко к счастью. С самой судьбой наедине. И растворюсь. И стану частью травы, воды, песка на дне». В отличие от некоторых крайних про­ явлений такого свойства Казанцев не ста­ новится на позицию антропоморфизма, хотя очеловечение природы, как уже испытанный прием, таит в себе безусловную поэтичность. Он обживает и поэтизирует природу с ма­ териалистических позиций, вступая с нею во взаимодействие. Желание «растворить­ ся» в природе означает то же, что означа­ ло и в юношеских стихах: конечная его цель — познание. В пейзажных стихах Казанцева, даже самых тонких, самых изящных, самых при­ ближенных в ассоциативном ряду к чело­ веческой жизни,— всегда сохраняется ди­ станция между природой и ее разумным созданием — человеком. И тут не обойтись, наверное, без того, чтобы не процитировать целиком одно стихотворение: Н а п р и го р к е о си н н и к с м е е тс я . Т а к и с в е т и т с я в есь и зн у тр и . Д о ж д ь п о й д е т — все и зм о к н е т , с о м н е тс я И о т ч а е т с я . О н ж е — см е е тс я . Т а к и с в е т и тс я в е с ь и зн у тр и . О н п р о зр а ч е н и ги б о к , и то н о к . С ам со б о ю в есь д е н ь н а п р о л е т З а б а в л я е т с я . О н к а к р еб е н о к . В еч н о с в е ж и й , к а к т о л ь к о сп р о с о н о к . И в л а д о ш и в о с то р ж е н н о б ьет. Ч то н а с в ете б е с с м е р ти я нет, Ч то к о г д а -то с зе м л е ю с о л ь е т с я , О н и ч а я т ь н е ч а е т — с м е е тс я , И зл у ч а е т и гр а ю щ и й св ет. Образный строй стихотворения поначалу полностью сближает пейзаж с человеческой жизнью, аналогия осинника с человеком, с ребенком вполне удалась, она свежа и за­ разительна. А последняя строфа, концовка, как будто бы между прочим, играючи, в том же эмоциональном ключе, в котором написано все стихотворение, ставит разгра­ ничительный знак («он и чаять не чает») между природой и разумным существом — человеком. И оно же, стихотворение «На пригорке осинник смеется...», показывает, насколько обострилось ныне восприятие природы у Ка­ занцева, как расширился круг ассоциаций. Хотя для иллюстрации ассоциативного бо­ гатства можно было бы привести и более красноречивые примеры. Вот, скажем, ар­ буз. . Он внутри «на снег похож, залитый алым соком густо». Но он также напоми­ нает «алый шар огня». И вот вам загадка: «как оказался он во власти соединить пы- ланье страсти и целомудрия мороз?» Не правда ли, это остроумно? Но я не буду множить примеры. Гораз­ до важнее увидеть, понять, как сам Казан­ цев порою ощущает себя беспомощным на пути познания и как не отчаивается из-за этого, а снова и снова, с мягкой настойчи­ востью, с удивительным терпением ищет сближения с внешним миром, чтобы взаи­ модействовать с ним и во взаимодействии познавать. А как это трудно дается, он опять-таки остроумно показал в стихотворении «Рядом со мною, около...». Входит человек в лес, чтобы разгадать «душу его лесную». Чело­ век наблюдательный, с приметливым гла­ зом. Видит он «славное деревце», но пони­ мает, что «не это главное. Главное впере­ ди». А уж дальше и глаза разбежаться могут, так много всего: «Кочки, кусты, ко­ лоды. Низкие столбики пней. Зыблющиеся своды, свитые из ветвей Мхов колебанье плавное. Ягоды...». И опять-таки «не это главное. Главное впереди». А дальше— еще более пестрая и разнообразная картина, полная запоминающихся подробностей, и снова кажется, что «главное впереди». И чтобы не утомлять читателя пересказом* стихотворения, процитируем концовку: В он , н е в д а л и , р у ч ь я м и М ед л е н н о р а с те к л о с ь С о л н еч н ы м и л у ч а м и П р о л и то е н а с к в о зь М а р е в о р а з н о т р а в н о е С к о л ь к о о гн я — гл я д и . Т о л ь к о — не это гл ав н о е Г л а в н о е п о за д и . Я о г л я н у л с я — о ко л о , Л е го к и к р у гл на вид, Б у д т о б о л ь ш о е о б л а к о , В в о зд у х е л е с стои т. Итог познания на этот раз ничтожным, но никакой паники, оказался никакого* самобичевания по этому поводу не устраи­ вается. Сказано об этом мягко, в казан- цевской манере (теперь уже я могу употре­ бить и этот термин), с чуть заметной долей иронии по отношению к самому себе: вот,, мол, и разгадал «душу» лесную, вот и ос­ тался на бобах... Совсем не в характере и не в манере Ка­ занцева корить себя, отчаиваться, давать потом заверения и обещания. Он поэт це­ леустремленного поиска в своем пока еще* ограниченном, но достаточно точно опреде­ ленном интеллектуальными границами сек­ торе наблюдения над жизнью и от продол­ жения поиска не отказывается при любых неудачах. Жизнь природы можно легче всего познать тогда, когда она подчинена человеку, его разумной воле. Нет никакой загадки в ого­ роде, где морковь боками раздвигает грунт, где пухнет репа, укроп распространяет свой пряный дух.. И хотя «стеблей, корней и клубней прорва теснилась надвигалась, перла»,— «было все кругом понятно». От такого знания можно испытать удовольст­ вие утилитарного свойства — оно не удов­ летворит Казанцева. Он ставит себе задачи посложней. Ему хочется уловить, найти грань «меж деревом и воздухом», узнать «в себя ль вместила синий воздух крона, иль это воздух ветками пророс?» Иногда он застревает в лабиринте слож­ ных ассоциаций и не может выбраться из>