Сибирские огни, № 12 - 1971

ИВ АН ЯГ АН Венгерские встречи И у нас так же... Один начинающий литератор как-то при­ знался, что совсем недавно думал, будто настоящие писатели (во всяком случае, зна­ менитые) не ходят в магазин с авоськой за хлебом и колбасой, не бегают в домоуправ­ ление за слесарем, чтобы прочистить отопи­ тельные батареи, и так далее и тому подоб­ ное. Мне в детстве — а оно пришлось на го­ ды еойны — казалось, что наша учительница Нина Акимовна не ест лепешки из горького жмыха или мерзлой картошки, какие ели мы, чумазые голодоанцы. Такие понятия, как скудная, грубая пища, подшитые на де­ сять раз валенки, никак не вязались с на­ шими детскими представлениями о божест­ венно-бесплотном образе учительницы, о ее загадочно-таинственной сути. У меня, сугубого провинциала, не в детст­ ве, а в зрелом возрасте было такое же на­ ивное представление об иностранцах. Я ни­ когда не был за границей и видел иностран­ цев, только бывая в Москве да на вокзалах. Всегда они казались людьми праздными, и думалось, что за границей все такие же, как эти беззаботные туристы. Мне никогда не представлялись иностранцы в качестве шо­ феров, землекопов, лесорубов. Все это, ко­ нечно, сущий вздор — я это понимал, одна­ ко, бывают же такие вот странные ощуще­ ния... Может быть, сейчас не стоило бы при­ знаваться в этом, но дело в том, что я сам недавно побывал за границей. Побывал не в качестве туриста а в рабочей командировке. И те мои наивные представления разлете­ лись, как пушинки созревшего одуванчика при порыве хорошего ветра. Еще в самолете, на пути из Москвы в Будапешт, мы почувствовали свое «особое» положение, положение интуристов: нам * обеду принесли по рюмке вина. Самолет при­ землился, погасил скорость, и у каждого на лице появилось: славу богу, приземлились, все хорошо... Мне кажется (а мне всегда что- нибудь кажется), будь ты совершенно бес­ страшен, пусть ждут тебя впереди самые не­ отложные и серьезные дела,— если ты в само­ лете, все эти дела отодвигаются на задний план, а тебя вольно или невольно волнует до. самого приземления тревога: хотя бы все прошло благополучно. Ты можешь делать- безразличный вид, можешь бодриться и сме­ яться, курить и даже спать. Но все равно твой мозг напряжен, он весь занят полетом. Потому что полет — это неестественное твое состояние, потому что у тебя нет собствен­ ных крыльев, потому что ты — человек... В порту водители автобусов, грузчики, носильщики говорят по-своему, переругива­ ются между собой, одеты по-рабочему. Сло­ вом, как и наши грузчики — обветренные, кряжистые, медлительные на вид. Служа­ щие таможни, как и наши, сдержанно-пе­ дантичны, проверяя документы, глядят в са­ мые зрачки, отчего мелкий озноб касается твоего сердца. Почему? Ведь нет у тебя на драгоценных камней, ни ценного металла, есть только несколько сот законных форин­ тов да волнение от сознания, что ты сделал первые сто шагов по чужой земле. Какая она, что тебя ожидает на ней?.. За вертушкой таможни ждал нас, группу заводских газетчиков числом в десять чело­ век, такой же газетчик, как и мы. Невысо­ кого роста, коренастый, смуглый, как кор­ сиканец, с небольшими пролысинами, улы­ бающийся, знающий русский язык не лучше, чем мы венгерский. Он встречает нас по по­ ручению будапештского горкома партии, где заведует общественным сектором печати. Это — редактор одной из заводских газет Гёзе Шандор. Уточню: имя его — Гёзе, фа­ милия — Шандор. А мы привыкли считать.