Сибирские огни, 1966, №1

она должна чувствовать себя в чем-то ви­ новатой, прятаться, лгать? Рассказ о том, как Зоя разорвала паути­ ну лжи, сотканную ее изобретательным дядюшкой, дополнялся историей семьи Ко­ рякиных, лишь упоминаемой в пьесе, но очень важной для понимания ее концепции. Некто Лопотухин, приближенный Степа­ на Сыроварова, решил по указке своего шефа расправиться с опасной для них со­ служивицей Корякиной и, устроив грубую провокацию, добился ареста ее сына. Мать отравилась Так раскрывалась правда о Степане, о его социальной опасности, о губительной си­ ле его ядовитой слюны. Ложь и клевета уничтожают людей — таков был горький вы­ вод Леонова, ясно прозвучавший в пьесе и совершенно достаточный для того, чтобы вызвать против нее оглушительный залп всяческих мер пресечения. К сожалению, во многом сам драматург облегчил своим противникам розыск уязви­ мых мишеней. Жизненный материал, о ко­ тором писал Л. Леонов, еще не был полно­ стью прояснен и осмыслен. Далеко не на все острые, мучительные вопросы времени писатель мог дать ответ. Его искренний эмо­ циональный протест против лжи и ее по­ следствий не был подкреплен ясной мыслью об истоках этой губительной силы. Отсут­ ствие отчетливости, определенности мысли и привело к настойчиво подчеркнутому образу «метели». «И не такие происшествия в метель случаются»,— говорил один из персонажей пьесы. Этой фразы нет в новой редакции, ибо нет и самой ссылки на невероятность, странность, загадочность совершающихся в пьесе событий. Тревожные предчувствия, недосказан­ ность отступили перед ясным пониманием происшедшего. В характерах и судьбах Сте­ пана и Порфирия исчезло случайное и необъяснимое. Они выпрямились и приобре­ ли ту отчетливую контрастную окраску, которая всегда была свойственна лучшим драматическим произведениям Л. Леонова с их умной и точной расстановкой противо­ борствующих социальных сил. Степана Сыроварова теперь не арестовы­ вают в финале г-ьесы — ему беспрепятствен­ но удается улететь на «парижскую помой­ ку». Он еще не знает, что нет там уже заветной «кошолки», что он обречен на житье в «эмигрантской норе», «на распутье межцу петлей и полицейским участком». Этим простым и, казалось бы, столь очевид­ ным сюжетным поворотом Л. Леонов д о­ стигает огромного результата. Те, кто схва­ тили оклеветанного Корякина, те, кто искали африканского шпиона в колхозе Лизаветы Касьяновны, оказались бессильны разгадать нечистую игру Степана. Это ведь он оправ­ дывал произвол ссылками «на большую историю, как при Иване и Петре», играл железным смычком на душе Лопотухина, подталкивая его на провокации и одновре­ менно обдумывая нехитрый способ уморить сообщника; это ведь он — вместилище всех возможных пороков — слыл специалистом по морали и получил счастливую возмож ­ ность удрать от наказания. Порфирий, обязанный, по зловещему з а ­ мыслу Степана, быть только временным хра­ нителем его богатств, берет на себя смелость распорядиться сокровищами «сомнительного происхождения» и 'возвращает их родине. Впрочем, отнюдь не этим искупает он свой давний грех, а в битвах за испанскую рес­ публику. Если для Степана Аликанте — лишь марка пряного вина, то Порфирий где- то там пролил свою кровь, чтобы вернуться к северному снегу и навсегда отдохнуть от нерусской жары, которой натерпелся он вдоволь. Последовательно прочерченная жизнен­ ная линия Степана новым содержанием на­ полнила и ту нравственную борьбу, которую ведет с ним Зоя и которая нашла велико­ лепное драматическое выражение в сцене ее бунта-раскаяния. Мятеж Зои развенчивает предположение о добровольности сырова- ровского бегства. Степан не может не стре­ миться в иной климат, ибо рушится хитро сплетенная им паутина, ибо силы жизни и правды со всем неудержимым половодьем их энергии выталкивают его прочь. «И тела- то всего на копейку, а поди-ка страсть ка­ кая»,— сочувственно говорит о Зое Лизаве­ та. И одобрительно вторит Марфа: «В ней нынче человек родился». Однако нелегок этот величайший акт человеческого рож де­ ния, нелегко дается Зое ее нравственная победа. Л. Леонов умеет видеть жизнь в ее про­ тиворечивой сложности. Зое нестерпим груз лжи, но есть люди, так привыкшие к атмо­ сфере лжи и лицемерия, что они могут согнуться и под грузом правды. Самый близкий Зое человек, ее верный товарищ, ее любимый Сережа, потрясен ее саморазобла­ чением. Он любил Зою , но она была для него девушкой с другой анкетой, с другой биографией. Теперь он трусит, сомневается, колеблется. И в финале пьесы Л. Леонов жестоко карает Сергея за трусость, за подо­ зрительность, неверие в правду и человеч­ ность. Стеной стоят перед ним и Катерина, закалившая свою мудрость в жизненных испытаниях, и ослепительная в своей свет­ лой целомудренности Валька, и Марфа с ее проницательным сердцем, и преданный, лю ­ бящий Мадали. И за этой стеной, воплотив­ шей все цветущее и радостное многообразие жизни, кружится Зоя. Сейчас она еще в от­ чаянии кусает губы и ее неподвижные глаза какое-то мгновение ищут Сергея. Но это уж е последняя жертва на ее трудном пути, по­ следняя кара за то, что когда-то она позво­ лила опутать себя сыроваровской ложью. В этом многозначительном финале, в этом стремительном танце Зои и Мадали должна умереть одна любовь, обманувшая и обманутая, и родиться другая, прочная, счастливая и могучая, как та правда, кото­ рая, наконец, победила в жизни Зои и д олж ­ на победить в жизни ее страны. Недаром слепая Марфа говорит Зое в этот момент: