Сибирские огни, 1966, №1

которые причинила цепная реакция лжи. Новая редакция «Нашествия» вплотную примыкает к новым вариантам «Метели» и «Золотой кареты». Сейчас эти пьесы состав­ ляют своеобразную трилогию, исследую­ щую, как мешала ложь строительству нашей жизни и «в конце тридцатых годов», и в первые дни сражений, и «тотчас после войны». «Я не могу больше лгать»,— этими сло­ вами Зои завязывается конфликт в пьесе «Метель», с новой редакцией которой мы тоже недавно познакомились. Нужно сказать, что, в отличие от «На­ шествия», первый вариант «Метели» был почти неизвестен, и Л. Леонов стоял перед трудным выбором: вернуть читателям пьесу, не отказавшись ни от одной запятой, или обогатить ее жизненным опытом последней четверти века. Первое казалось заманчивым. Конечно, не по соображениям экономии творческих сил, хотя и это вовсе не пустяк, когда про­ шло полсотни лет, как рука взялась за перо, а стол завален срочной работой. Но по-на­ стоящему искушало иное: ж аж да справед­ ливости, возможность отвергнуть те чудо­ вищно-лживые обвинения, которые когда-то разлучили пьесу с народом. Детей с неудавшейся судьбой родители всегда любят крепче и трогательней: особен­ но, если неудачливость без вины. После ка­ тастрофы с «Метелью» рана в сердце писа­ теля долго не закрывалась. Он и сейчас мрачнеет, когда вспоминает разнос, учинен­ ный ему Маленковым: угрожающее рычание, кулачный стук по безвинной столешнице и даж е топот сапог взамен аргументов. Кстати сказать, и многие статьи критиков «Метели» были не убедительней: никому не хотелось сказать правду о том, почему пьеса вызвала истерику озлобления. Как ж е не соблазниться перспективой нового, объективного суда, который помо­ жет вернуть доброе имя произведению, не­ справедливо оклеветанному и поэтому вдвойне дорогому. Леонид Леонов выбрал второй путь. Он переписал пьесу заново, осмыслив трагиче­ ские события прошлого, проявив и высвет­ лив все то, что особенно важно для нас сегодня. Второе рождение «Метели» — не случай­ ность и не прихоть авторского самолюбия. Такая пьеса должна была появиться в наши дни: и тема, и характер ее решения дикто­ вались исторической необходимостью. Но зачем же было писать новую пьесу, когда в дальнем яшике лежала «Метель», полная не только болью вчерашнего дня, но и предчувствием преодоления этой боли,как мы знаем сегодня, оправдавшимся предчув­ ствием. Тогда, в конце тридцатых годов, пером автора «Метели» водили скорбь и растерян­ ность, гнев и поиски истины. Многое было непонятно и загадочно: каждую ночь исче­ зали люди и с пугающей быстротой лома­ лись их репутации, судьбы, семьи. Как про­ исходит падение, что толкает к предатель­ ству, не прихватывают ли виновные и не­ виновных,— десятки подобных вопросов возникали и настойчиво ждали ответа. Чем больше Л. Леонов думал об этом, тем оче­ виднее становилось, что нормальному ходу жизни мешает страшный враг, обладающий огромной разрушительной силой. И об этом враге, о лжи, и написана была тогда «Ме­ тель». Лгали те, кто прятал свои антипартий­ ные убеждения, как Степан Сыроваров. Лгали те, кто обвинял честных людей и клеветал на них, как Лопотухин, лгали те, кто боялся правдой помешать своему буду­ щему, как Зоя. Со страниц «Метели» гуманист Л. Л ео­ нов воинственно выступал в защиту правды и душевной чистоты. На лжи нельзя строить счастье человеческое — эта мысль издавна звучала во многих произведениях Л. Леоно­ ва. В «Метели» она стала основной мело­ дией, подчинившей себе всю сложную пар­ титуру пьесы. В доме директора завода Степана Сыро- варова все замешано на лжи. Сам он скры­ вает от партии, что у него есть брат Порфи- рий, живущий в эмиграции, что на имя этого брата он копит за рубежом деньги, что давно задумал он удрать на Запад и насладиться синим морем, зрелищем альбат­ росов и прочими земными радостями, д о ­ ступными при наличии «кошолки с припаса­ ми». Ложью пытается склеить Степан Сыро­ варов и свою интимную жизнь: уверив в смерти Порфирия его жену, Катерину, он сам женился на ней. А теперь и Катерина, уж е узнавшая истину, и ее дочь Зоя живут в ужасе перед правдой, все больше и больше запутываясь в сети мелких и больших обма­ нов И жизнь поэтому идет вкривь и вкось, все терзаются, все живут в страхе и сомне­ ниях. Зоя скрывает правду об отце-эмигран- те, она опасается, что иначе дорога в жизнь, в комсомол, в институт ей будет закрыта. Но место в обществе, купленное ложью, радости не дает. Зое мучительно стыдно, и не за отца, а за себя. Ложь тяготит, гнетет ее, и, не желая жить в грязи, она, наконец, раскрывает правду. Судьбой Зои драматург призывал задуматься над проблемой, имевшей не­ малое значение в общественной жизни тех лет. Фальшиво раздуваемая под вывеской бдительности подозрительность, анкетные методы определения человеческой ценности вели к тому, что сплошь и рядом дети отве­ чали за вину родителей, к тому же — зача­ стую— мнимую. В этих условиях Л Леонов чувствовал внутреннюю необходимость вы­ сказаться по очень волновавшему его вопро­ су, выступить против тех мастеров клеветы и перестраховки, которые искусственно за­ трудняли жизнь молодежи. Зоя фактически не видела отца, она бы­ ла годовалым несмышленышем, когда он исчез из жизни ее матери. Так почему же