Сибирские огни, 1966, №1

нее незнания, что истина ведет к солидар­ ности и единению, что ложь разобщает людей. Только Гордей до последнего момента сохраняет свое «патологическое» отношение к правде. Но он и не может иначе. Трофим и Софья, Максим и Севка молчат, думая, что этим они оберегают чужое спокойствие, чужое счастье Гордей скрывает правду, ибо заботится о своем достатке, своих доходах. Ведь именем первой жены он хочет огра­ бить родного сына. Так ложь объединяется со стяжательством, приобретает социальную ' характеристику, так моральные категории получают ясную общественную окраску. Назвав пьесу «Чти отца своего», В. Л ав­ рентьев напомнил мам о христианском лице­ мерии, об одном из самых утонченных д у­ ховных обманов. В то ж е время он напом­ нил, что и в морали истина конкретна, что отец отцу рознь, что есть Трофимы, а есть и Гордеи. Пафос утверждения истины, пафос 1 неприятия лжи в любых ее формах, даж е в форме умолчания истины — именно в этом смысл пьесы, которая прямо и непосредст­ венно перекликается с основным этическим содержанием современной литературы. Гут сказывается и несомненное воздействие дра­ матургии Л Леонова. Не останавливаясь подробно на этом вопросе, укажу лишь, что исходная ситуация пьесы «Чти отца своего» во многом повторяет завязку «Половчан- ских садов», что и зловещее вторжение Гор­ дея и родниковая чистота Евстолии заста­ вляют вспомнить замаскированную под­ лость Пыляева и поэтичность леоновских девушек. Это обращение к Л. Леонову естествен­ но Драматургия автора «Унтиловска» сто­ ит у самых истоков советского театра. Нрав­ ственные начала в жизни общества всегда были для Л. Леонова, пользуясь его собст­ венными словами о Толстом, той «личной проблемой, сложный душевный узел которой он и развязывает на протяжении всего творческого пути» Продолжая свое непре­ рывное и ожесточенное сражение за челове­ ческую чистоту, драматург в последние годы также решил приковать внимание читателей и зрителей к борьбе «неистового правдо­ любия» со всеми формами лжи, полуправды, трусливого умолчания об истине. Однако Л. Леонов не написал новых пьес о поедин­ ке правды и лжи. Он пошел к своей цели иным путем. II Недавно был издан скромным тиражом (всего-навсею пять тысяч экземпляров) но­ вый сборник леоновских пьес. В коротенькой и также очень скромной аннотации была фраза. «Пьесы «Метель», «Нашествие», «Зо­ лотая карета» публикуются в новых редак­ циях» Это вовсе не обычное переиздание. Это событие, требующее самого пристального рассмотрения, самого внимательного и серьезного разговора. Скоро будет двадцать пять лет со дня первого представления «Нашествия», а пье­ са живет, не покидая сцену. Только а по­ следнее время прошли ее премьеры в Ка­ лининграде, в Чебоксарах, Омске, Куйбы­ шеве, Сызрани. Собираются ее возродить в Москве, на сцене театра имени Ермоловой. «Нашествие» давно и по праву считается советской драматургической классикой, и вдруг авгор без всякого внешнего повода коренным образом перерабатывает пьесу. Когда-то энергично велись споры о жан­ ре «Нашествия» Многие доказывали, что это трагедия. Другие решительно возража­ ли, ссылаясь прежде всего на то, что Федор Таланов, бывший уголовник, законченный эгоист, человек с мутной и путаной душой, никак не может быть героем трагедии. Сейчас Л. Леонов переписал те эпизоды пьесы, которые связаны с характером и судьбой Федора, и придал им во многом новое звучание. Следует сказать, что, по первоначальному замыслу, младшему Та­ ланову и не следовало тащить груз уголовно­ го преступления, он был человеком, безвин­ но осужденным. Следы такой биографии Федора есть в самом первом черновом ва­ рианте «Нашествия», но драматург очень быстро отказался от своей исходной гипоте­ зы. На пути пьесы к сцене оказалось и так достаточно много Препятствий, а Л. Леонов был убежден в том, что пьеса нужна людям и нужна как можно скорее. К тому же ре­ альная вина Федора позволяла осмыслить его путь к партизанам как доказательство того, что в огне войны происходит великое очищение человеческой души. Пьеса гово­ рила о важнейшем процессе военного вре­ мени, убедительно и взволнованно призыва­ ла к единству и сплочению перед лицом врага. Если даж е в том Федоре тоска по спра­ ведливости иногда прорывалась как его главное и заветное чувство, то это прочи­ тывалось лишь как признак постоянно свой­ ственной героям Л. Леонова сложности и емкости характера. Теперь перед нами тщательное, глубокое исследование новой сюжетной ситуации, за­ ставляющее переоценить и Федора, и про­ блематику пьесы. Прошло три года и восемь дней — по точному календарю материнского сердца,— как «непонятная внезапность» уничтожила покой и радость в семье Талановых: аресто­ вали старшего сына. Как для многих семей в то время, самую яростную боль вызывала полная неизвесгносгь—за что? Было страш­ но думать, что близкий тебе человек — пре­ ступник. Но еще страшнее, еще недопусти­ мее казалась мысль об аресте без вины. Горечью этих сомнений, которые даж е друг другу не всегда доверишь, отравлены и му­ жество хирурга Таланова, и материнская любовь, и суровая убежденность сестры, и наивная вера няньки' раз «люди наказали», значит, «согрешил». Когда Федор гак же внезапно возвра­ щается, именно она по душевной простоте