Сибирские огни, 1966, №1

Когда пробились метра на три, поставили вороток. Обедали скромно, чайком, на отходя от шурфа. Однажды командир, ругнувшись, отбросил недокуренную папиросу: — Ш 1 . Отставить перекуры. Надо было спешить, спешить, чтобы расправиться с шурфами до гепла. — Иначе хана,— мрачно заявил он.— Мерзлотные воды доканают. Они до сумерек копались в подтаявшей снежной каше. Сынгалаев внес рацпредложение: Зачем, елки, на работу в стежонках бегать? Хорошо работать, однако, на замерзнем. — К вечеру командир лезет в шурфы, вооружившись рулеткой, горным компа­ сом, молотком. Берет образцы, штуфные пробы базальта, замеряет выработки. Потом делает в пикетажке точные и четкие зарисовки геологических элементов и характера залегания. Когда образцов много, их обертывают бумагой, ставят полевые пробы и упаковывают в ящички для отправки на базу. Потом они сидят у коптящей лампы без стекла, в которой вместо фитиля горит на солярке кусочек шинельной полы. Саша Лан- шаков берет гитару. И под его негромкие песенки Саша Лежанкин некоторое время перебирает вул­ канические бомбочки осколки древних катаклизмов. У него целая коллекция бомбо- чек серповидные, цилиндрические, пирамидальные. Но он упрямо продолжает собирать интересные экземпляры. Пацану, объясняет Саша. У него сын — тож е Санька. Живет в городе. Все собирается с отцом на рыбалку. Ночью старый вулкан начинает дымиться, и в недрах его пляшут красноватые язычки планеми. Это геологи жгут в шурфах костры, чтобы в порах базальта оттая­ ла вода. Им неуютно. Вода из снега — гадость. Заморенные кустики в кратере не годятся на дрова. Ночами люди гнутся в заиндевевших спальных мешах. Перед рассветом «дед» иногда просыпается и растапливает печку. «Дед» — это Григорий Филиппыч Гричанов. четвертый. Он старше всех. Воевал, был водителем автобуса в Чите, а на закате лет махнул в жизнь хлопотную и нелег­ кую. «Дед» неприхотлив, любит пофилософствовать о политике, в работе крепок, часто берет на себя обременительные мелочи походного быта. Одна б е д а— лекарств на него не напасешься. Где и когда зацепила его неистребимая страсть ко всяческим порошкам и таблеткам — неизвестно. «Дед» проглатывает по две аптечки за сезон, жестоко мает­ ся животом, но так и не проходит доверчивая его влюбленность в продукцию фар­ мацевтов. Быть может, потом о них и не вспомнят? Месторождение открыли без них. И комбинат построят — без них. Потом будут праздники. Заложат фундамент первой обогатительной фабрики, и будет первая продукция. И первый поезд пройдет по но­ вой дороге сквозь горы и урманы. Будут праздники и новые большие заботы. И просто некогда будет вспомнить Сашу Лежанкина, Володю Сынгалаева, Сашу Ланшакова, «Деда» — всех рядовых, что решали судьбу края. Но без них не бывает праздников. Мы долго чаевничали с начальником отряда. Я отдыхал у него, а он, сухощавый, стремительный, иронизировал над своей фамилией: — Я хоть и Лежанкин, но лежать не люблю... С мальчишеских лет топает Александр в полезых партиях. Прошел Саяны до Тофаларии, бывал на Витиме, в южной Бурятии и в горномТунгокочинском районе. Оставил за спиной столько трудных километров, что хватилобы, пожалуй, опоясать страну. Его квартира в Наминге не угодит обывательским вкусам. Самодельный стеллаж с книгами, самодельный шахматный столик, оленья шкура на полу. Рядышком стоят банки с черным кофе и бездымным порохом, образцы древнейших пород валяются на новых журналах, в углу ружье — пятизарядный бельгийский браунинг, рюкзаки и фля­ ги, игрушечные автомашины и устрашающий кинжал из японского штыка. Короче,