Сибирские огни, 1966, №1

Бурова подняла тепловатый камешек с налетами малахита, и рука ее задрожала: камень был обильно пропитан медной зеленью. Они решили немедленно идти обратно, теперь уж е по водоразделу, вплоть до устья ручья. Этот водораздел имеет пилообразную форму, и труднодоступности его мо­ гут позавидовать заядлые альпинисты. Как пробились — не расскажешь. Самоотвер­ женный Боб на своих четверых потерпел поражение еще до того, как достигли они коренных выходов меденосных песчаников. Крутые скалы, острые пики и качающие­ ся камни оказались бедному псу не под силу. Через два дня отослали на базу экспедиции письмо и бороздовые пробы для химического анализа. Результаты оглушили: содержание меди в пробах оказалось небывалым — от четырех до двадцати семи процентов. Поздно ночью прозвенели у костра эмалированные кружки с кипятком. В маленьком походном таборе отмечали большую победу. В Наминге помнят их, первых, помнят хозяйку несказочных медных гор. Однаж­ ды работники экспедитор отправили ей письмо с просьбой рассказать о себе. И вот у меня в руках ответ Елизаветы Буровой. Обратный адрес — Иркутск. Уже потом постучусь я в дом на тихой городской улице. Постучусь с тайным не­ верием, что все так просто — взять и прийти в гости к человеку, чье имя за Байкалом обрастает легендами. Но мне сразу откроет невысокая женщина с живыми внима­ тельными глазами, похожая на школьницу — в закрытом коричневом платье с осле­ пительно белым, как удоканский снег, воротничком. У нее низкий голос, и она при­ вычно закурит, сев чуть в стороне от стола. Елизавета Ивановна будет говорить сдер­ жанно, интересно, все больше о других, о друзьях-товарищах из бывшей Снежинской экспедиции. Пестрая ниточка воспоминаний уведет к годам юности, у нее потеплеет голос... и откроется мне человек редкостной увлеченности, который часто и многим жертвовал во имя будущего открытия. — У нас в семье все архитекторы да строители,— улыбнется Елизавета Иванов­ на,— только я белой вороной оказалась. В роду я первый и, вероятно, последний геолог. Родители хотели видеть в ней инженера, в крайнем случае — педагога. Она и поступила в педтехникум, чтобы навсегда заболеть... ж аждой дальнего поиска. Пре­ подавал им естествознание Евгений Николаевич Болотов, учитель, искренне и рев­ ниво влюбленный в путешественников и первооткрывателей. Он рассказывал массу удивительных вещей о геологии, об истории открытий.— Наверное, это не входило в школьные программы, но стало для Буровой тропинкой к будущей победе. Целый год после училища вела она две группы в школе, и вечерами ходила на подготовительные курсы Московского геологоразведочного института им. Орджони­ кидзе. Весь год недосыпала и не имела свободной минутки. Поступила в институт, а из школы не отпускают. Лишили хлебных карточек, не дали стипендию — все рав­ но упрямо шла в институтские аудитории. Потом ее, единственную из выпуска, пригласили работать во Всесоюзный геоло­ гический фонд. А она начала обивать пороги ведомства, проситься куда-нибудь по­ дальше, в медвежий угол. Уговаривали, доказывали, пугали. Не помогло. В 1940 году Елизавету Бурову направили в Восточно-Сибирское геологическое управление. Через десять лет назвали ее хозяйкой медных гор. Всей жизнью она была под­ готовлена к экзамену на мужество, который надо было сдать на Удокане. Когда уже стало фактом открытие Буровой, пришли для нее испытания иного плана. Месторождение было предложено Читинскому геологоуправлению. Там сперва хотели отмахнуться: «Вы бы на Луне открыли ...» Потом некоторые бойкие люди по­ пытались присвоить славу открытия. Непричастные к месторождению, они, тем не ме­ нее, оказались вдруг выдвинутыми в Москве на соискание Ленинской премии. Слава богу, наверху разобрались. Но тут один из министров захотел иметь новую кладовую природы на своем балансе и произвольно отодвинул дату открытия. Все то время' Бурова и ее товарищи оставались в тени.