Сибирские огни, 1963, № 10

— Я — не смотрю. — А чего же она у тебя, говорят, ходит, будто в радости выкупанная? —Демид заворочал своими круглыми глазами. — И этой по сердцу надо чем-то... чтоб заизвивалась от боли, чтоб вместо воздуха горстями жгучий перец заглатывала. — Боюсь я... — выдавил из себя через силу Устин. — Не ее -— Аниси­ ма боюсь. Он, змей ехидный, глаз с меня не спускает. Если что, так сра­ зу меня... — Боишься?!—Демид встал, подошел к Морозову. — Боишься?! Да ведь по-всякому можно. Хитра лиса, да хитрей охотник. — Тебе хорошо тут... руководить да присказки всякие вспоминать. А меня... Позавчера, например, Фрол Курганов случайно — ишь ты, совсем случайно! — наткнулся в поле на припрятанные стожки сена. Пустяк вро­ де, а меня оглоушило, как палкой по башке. Когда Смирнова отвозил, еще один удар: «Объясни мне весь твой разговор с Кургановым у конюшни. Всю махинацию с этим сеном в Пихтовой пади объясни...» А как я объяс­ нять буду? Вчерашней ночью — третий удар. Снова от Фролки Курганова: «Подгниют корешки-то... упадет дерево».. Тебе-то не понять, может, о чем он намекает, а я знаю... Тут уж, от этого удара, искры из глаз посыпались, в глазах потемнело... Д а что там первый, второй, третий... Чего их считать, удары! Разве их пересчитаешь, коль сыпятся они в последнее время спра­ ва, слева, спереди, сзади — не успеваешь поворачиваться. А порой, гово­ рю, даже и не знаешь, откуда они, с какой стороны... Даж е племянница твоя разлюбезная, Наташка... Знаешь, поди, как у меня с ней, Пистимея, должно, в курсе держала... Боится она, а нет-нет, да и полоснет глазами. А время-то идет... А ну как расклеит рот? Или тот же Анисим Шатров! Этот ничего, вроде, и знать -то не должен, а ведь... И этот вчера заухмылялся слюняво прямо в морду Илюшке Юргину: «У тебя, однако, макушка-то давно острижена, одни усы остались». Тоже прибауточка, а к чему она? Да и сам Илюшка, мешочник мокрогубый, окрысился на меня: «Но, но, на рав­ ных ведь играем». На равных! Вон как заговорил! Понятно? Вот и боюсь. Вот и... жду... со дня на день... Демид слушал Устина терпеливо, не перебивая. Это почему-то начало успокаивать Устина, он говорил постепенно все тише и тише и, наконец, умолк, как-то даже недоуменно поглядывая то на Демида, то в сторону. Меньшиков проговорил без всякой укоризны в голосе: — Это ты верно, Устин... Мне тут и спокойно, и безопасно. Тепло, светло, мухи не кусают. — Д а я что... я, конечно, понимаю... А все же вот... Конечно, делаю кое-что... — Что? — Ну... с Шатровой этой же... к Митьке Курганову она вроде... того... Румянец во всю щеку вскипает, как Митька подойдет. Я на Митьку — Варьку, дочь свою... Митька не разборчивый... он... Демид вернулся к столу, сел на прежнее место. — Что же... это ничего, пожалуй... давай и дальше... так. Потихонеч­ ку пока. А там видно будет. Придет время — мы ей глазищи-то выдавим, как бабушке... И еще там один подрастает, вроде, — Захаркин выродок. — Мишка? Он приемный у него. — Какая нам разница. Тут с ним так надо придумать, чтобы сразу двух зайцев убить: и самому мозги набекрень свернуть, и Захар чтоб взвыл от горя... Об Егорке подумай. Самого Митьку не забывай. И Клашку, Зин- кину сестру. — С Митькой-то тоже — не очень. Фрол-то ведь... — Ладно, с Фролом я, между прочим, сам собираюсь поговорить...