Сибирские огни, 1963, № 10

Из всех присутствующих разве только Юргин понимал, о какой ра­ боте говорит Устин, что он вообще подразумевает за этим, на что на­ деется. Вернуться в Зеленый Дол Устину пришлось совсем не так, как он рассчитывал... Когда приехал из госпиталя Егор, Морозов обнял его, как самого родного человека. — Егорка, черт! Вот уж рад я, что жив-здоров! Не совсем здоров? Ничего, вылечим! Я уже тут работу тебе подготовил. В армии ты чем командовал? Взводом? Как же — слышали. Кто бы мог подумать. Сол­ датом ведь начал. Вырос, вырос. Так вот, работку, говорю, подготовил, с Захаром Большаковым согласовал. Будешь всем животноводством колхоза заворачивать. Понял? Егор, к удивлению Устина, не обрадовался. Работать начал вроде тоже с неохотой. Илья Юргин ужом крутился вокруг Егора, ожидая, ког­ да тот позволит оторвать ему жирный кусок. Но Егор будто не замечал, этого. Наконец Юргин не выдержал: — Егор, э-э... ты чего? — Что такое? — спросил Кузьмин. — Так как сказать... Все вон в армейских брюках ходишь. На заду продырявились уж. А на базаре маслице — за сотню килограммчик. — Пошел к черту, — коротко отрезал Егор. Юргин даж е замотал головой — не ослышался ли? Но когда понял, что не ослышался, уронил: — Так-с. Хе-хе. А непонятно. Устину тоже все это было непонятно. Но он не вмешивался месяц, два, полгода. А потом сказал, когда они остались вдвоем в коровнике: — Изменился ты, Егор, вижу. Что это с тобой произошло? Егор, видимо, ждал такого разговора. Он потер ладонью рябую ще­ ку, ответил глухо: — Все мы изменились. Вон какую войну пережили, вон сколько бед перенесли. — Н-да... Я и говорю — другим стал, — холодно проговорил Устин. — Раньше про веселое житье-бытье святых праотцов, бывало, расска­ зывал. — А ты что, прежний? — повернулся к нему Егор. — Как же нам не быть другими?! Не знаю, как ты, а я в таких передрягах побывал, что... Две, считай, войны за один раз прошел: и германскую, и японскую. Твои слова помнил, голову вот, слава богу, уберег. Не думай, что сбережением своей головы только и занимался. Воевал я честно. Но слова твои, гово­ рю, помнил... Устин запустил пальцы в начинающую отрастать бороду, сказал сухо: — Молодец. — Война вытряхнула всю дурь из головы, вот что я тебе скажу, Ус­ тин. Нагляделся я всего, передумал о многом... . — Дурь — это хорошо. А память как, не вышибла? Егор Кузьмин невольно опустил глаза в землю. — Слушай, Устин Акимыч... — голос его изменился, стал тихим и нерешительным. — Может, лучше... легче, по крайней мере, было бы, коль отшибло и память... Морозов усмехнулся, а потом жестко сказал прямо в лицо Егору: — А я считаю, хорошо, что не отшибло. А то напоминать бы при­ шлось, сколь телок да бычков пропито, сколь сена, масла, сметаны Илюшка Юргин в Озерки перевозил.