Сибирские огни, 1963, № 10

— Что — гусыня? — Да шипишь, говорю. Пистимея проговорила не то обиженно, не то жалобно: — Больной ведь ты. Прямо — больной. Глава двадцать четвертая ...А потом опять был знакомый звон в голове: Федьку — он или она? И Варьку? И почему случилась сегодня вся эта история с редактором рай­ онной газеты Смирновым, отчего сорвался он, Устин Морозов, и, не пом­ ня себя, наделал черт знает что? Казалось Устину: вот-вот придет ответ, вот-вот... Он бы, ответ этот, пришел, но кто-то, кажется, закричал в смертель­ ном испуге его собственным голосом: «Нет, нет!! Не надо, не хочу!!!» Тот, кто кричал, находился, вероятно, в каком-то огромном, очень высоком здании — в церкви, что ли: отголоски долго еще блуждали по каким-то за ­ коулкам и отдавались больным гулом в его, Устиновой, голове. Что-то противное, теплое, полилось ему в рот, перехватило дыхание. — Кто это? Чего? — дернулся он, выплевывая изо рта горькую жижу. — Кричал ты, господи... Будто огнем тебя палили, — сказала скло­ нившаяся над ним Пистимея. — Огнем... Палили... Это верно, — тихо и покорно отозвался Устин. — В Озерки, говорю, надо завтра, в больницу, — повторила Писти­ мея. — Погоди, а без больницы... не окачурюсь без больницы? Чем поишь- то? — Что ты, что ты, родимый! — откачнулась в темноте Пистимея. — Для того ли жизнь горемычили вместе?! Успокоит тебя отвар. — Горемычили? Ну ладно, ступай... И Устин, вздохнув, снова погрузился в страшные свои воспоминания... ...После того, как вернулись из поездки в Большереченское, устроили праздник. Серафима накладывала ему, Косте, лучшие куски и, поблески­ вая от нетерпения глазами, никого не стесняясь, прижималась к его плечу головой. Д аж е сквозь рубаху он чувствовал: ее круглые, тугие, как яблоки, щеки пышут жаром. Только одному Тарасу веселье было не в веселье. Он сидел за столом мрачный, нахохлившийся, как курица. — Чего же ты? — пододвинула ему Серафима стакан. — А ты скажи-ка лучше: нэп — это что такое, а? — повернул к ней голову Тарас. — Магазины открыто держат или нет? Я спрашивал у на­ ших молодцов, которых привезли, — молчат... — Кто его знает... Ты — пей, пей... Праздник продолжался потом для него, Константина, каждый день. Серафима не знала, как угодить ему, куда посадить, чем накормить. Тарас уплелся на следующий же день после возвращения опохмеляться к Вави- ле, да и не показывал носа домой. Демид тоже редко приходил ночевать. Где он пропадал, что делал, Костя не знал. За неделю Константин отдохнул, отлежался. Его начало тяготить уже безделье. Как-то утром спросил у Демида: — А все-таки, где они, эти... сельсоветчик с председателем? •— Ничего, живы-здоровы.