Сибирские огни, 1960, № 3

от Смоленска. Но разве в этом дело? Судьбы народов решаются иной раз у самых незначительных мест, которые никогда иначе не стали бы извест­ ны человечеству. Бородино ведь тоже только деревня, Аустерлиц — дерев­ ня, Грюнвальд — деревня... ' Упоминание о Смоленске заставило Крушинского вспомнить о жене — она была там. — А далеко эта Ельня от Смоленска? — обеспокоенно спросил Кру­ шинский. — Точно не знаю, — после некоторой паузы ответил парторг. — Я ни­ когда не бывал в этих местах. Но дело не в том, где Ельня находится, а в том... — Минуточку, — прервал Крушинский. — У меня, товарищ Алексе­ ев, там... жена... — Жена? В Ельне? — Нет. Около Смоленска. — Жарко ей там сейчас... Ты от нее имел письма? — Давно уже. До войны... — И ты не знаешь, где теперь она? — встревожась, спрашивал Алек­ сеев. — Нет! — отвечал Крушинский упавшим голосом.— Не знаю... И хуже: я стал временами забывать о ней... — Прости за вмешательство в личные дела. Ты любишь жену? — Люблю ли я Вассу? — переспросил Крушинский. — Я... я... ты, знаешь, я тебе скажу... я не представляю себе жизни без жены, без Вассы. Это что-то большее, чем любовь. — Жить без нее не можешь, а вот, прости, живешь и даже забыва­ ешь. Это не совсем вяжется. — Да, да,— Крушинский встал было, но тут же опять сел на стул.— Да... Так нелепо выходит. Всю жизнь так... Она знает это. И, ты знаешь, не сердится, не обижается... — А я бы на ее месте подвергнул тебя телесному наказанию. Честное слово! Крушинский кисло улыбнулся: — Она знает меня... и... многое мне прощает. — Значит, она умная женщина и понимает в этой области больше, чем ты, а ведь она вправе потребовать от тебя внимания к себе... — Когда я думаю о ней, мне кажется, что нет ничего, что бы я для нее не сделал... Вот такое чувство, что нет слов... этого не скажешь... А по­ том начинает крутиться колесо, дела и... — И ты все забыл? М-да... А почему жена не приехала к тебе? — Должна была приехать, но тут война... Вот я и остался на холо­ стяцком положении. — Так... Ты говорил давеча об ошибках. Теперь, по крайней мере, я вижу одну из твоих ошибок... Все надо исправить. Сегодня же. Я сейчас уйду, а ты сядь и напиши радио. — Улыбнулся и добавил: — Потом отчи­ таешься, как в партийном поручении... ’— Но я не знаю, куда ей писать. Смоленск у немцев... Может, она там...— У Крушинского перехватило горло. — ...Может, она по ту сторону фронта... Может, не успела... Она раненых не покинет... я знаю... — Радио ты все-таки пошли, — настаивал Алексеев. — Знакомым пошли, которые поближе. Пусть поищут. Сейчас же напиши. Е!емедленно! Крушинский остался в кабинете один. В голове шумело. Зловещий факт, что он не знает, где Васса и что с ней, поглотил его полностью. Чем больше он думал об этом, тем сильнее чувствовал свою вину. Крушинский упрекал себя в том, что за последнее время, особенно в поездке на трассу, были дни, когда он вообще не вспоминал о жене. И он был готов прийти

RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2