Сибирские огни, 1960, № 3

ствует о высоковольтных линиях, новых морях, о строителях Южсиба. Хороши, например, стихи «Близ Братска» и «Про­ сека» — задушевные интонации, инте­ ресные, точные детали пейзажа, компо­ зиционно они сделаны добротно. Каж­ дое стихотворение в отдельности звучит привлекательно. Но когда читаешь под­ ряд целый цикл таких стихов, невольно замечаешь их однообразие, а главное — отсутствие человека. Из «Просеки» запоминается «сумрач­ ный сохатый», который вышел «о же­ лезо почесать бок», и «легкая стремни­ на проводов», из стихотворения «Близ Братска» — одна мелодичная строка — «На дне морском горят костры», а из «Высоковольтки» и «Ангарска» уже ни­ что не запоминается, потому что «Вы­ соковольтка» повторяет «Просеку», только сохатый исчез, да вместо «лег­ кой стремнины» появились «бетонные башмаки». Об Ангарске мы узнаем, что город строился очень быстро и что «он пророс меж берез и сосен, выше ле­ са крыши подняв». Описательность и декларативность ни­ как не дают А. Преловскому «наломать хороших и жарких дров», раскрыть суть конфликтов, обещанных в «Молодости», показать трудовые подвиги строителей. Все выглядит довольно мирно и благопо­ лучно. Примером того, как вполне ужи­ ваются описательность и декларатив­ ность даже в небольшом по размерам стихотворении, может служить, на наш взгляд, четверостишие «Утро». Автор почему-то считает его законченным и достаточно наполненным стихотворени­ ем. Ранний ветер н ад лесом вышил Облаков золотую кайму. Лесоруб на работу вышел — Сосны Падаю т В ноги Ему. Как будто бы все есть — и пейзаж, и авторское восхищение трудом- лесо­ руба, и хорошая рифма, и последняя ударная строка, нарочито разбитая чуть ли не по слогам, а читателя эта строфа все же не восхищает: ведь по существу она ничего не изображает. Декларация: «Лесоруб — великан» остается дек­ ларацией, ничем не подкрепленной; все, что можно представить зрительно, — это падающие сосны, лесоруб только наз­ ван, названы результаты его труда. Не потому ли поэт и озаглавил стихотворе­ ние очень условно — «Утро»? Но ведь всякому ясно, что не ради же «золотой каймы облаков» оно написано. Строители в стихах А. Преловского выступают безликой массой. В лучшем случае это «незаметные девушки», «хмурые парни», а зачастую их вооб­ ще нет. В стихотворении «Станция Би­ рюса» говорится — Здесь живут и строят толково. И недаром в тугой замес Входит твердый сибирский говор С говорочком калужских мест. Плохо здесь не только то, что ав­ тор пользуется избитым обыгрыванием говоров и говорочков, плохо то, что во всем стихотворении вообще нет больше слов о людях, о человеческом труде. Их опять подменили ни к чему не обязываю­ щие строки о природе, о лете, которое «помогало погодой ставить станцию Би­ рюса». И получается, что как-то сама со­ бой Вслед за просекой вышла насыпь, На спине пути пронесла... В «Первой улице» сами собой «от­ стругивали землю грейдеры, и в пляс пускались топоры». В результате — Налево встал квартал брезентовый, Направо — щитовой квартал. В сборнике есть все, что должно быть в стихах о строительстве: и жара, и дождь, и топоры, и грейдер, железно­ дорожные костыли и бетонные башмаки, брезентовые палатки и щитовые дома, и тайга, и цветы, и новые моря, и т. п., и т. п. Нет только лиц человеческих. И в этом основной существенный недоста­ ток книги. Есть у «Просеки» и свои достоинства. Во вторую книгу поэт не включил ни одного стихотворения из первого сбор­ ника. У него накопилось достаточно стихов для новой книги, он много рабо­ тал, шире стал его поэтический круго­ зор, богаче жизненный опыт, поэт по­ пытался выйти за рамки интимных юно­ шеских переживаний и пассивного со­ зерцания быта и природы. Но в требо­ вательности к себе поэт оказался непо­ следовательным, включив во второй сборник много слабых стихов, предпочтя их лучшим стихам из первого сборника. Поэтическое обогащение А. Преловско­ го идет пока не вглубь, а вширь. А ведь у поэта есть все возможности. Он мо­ жет иногда заглянуть в душу современ­ ника, найти в ней и показать самое ин­ тересное, сокровенное. Об этом свиде­ тельствуют «Молодость», «Рядовой эпохи», «Вдали от дома». Правда, наи­ более удачным психологический рисунок получается пока там, где поэт говорит о себе и любимой («Ни в уме. ни в сердце не держу я» , «А я просыпаюсь в предчувствии чуда», «Я учился языку тайги», «Он в душу заглянул своей подруги»). Но кто сказал, что ему зака­ заны пути к другим сердцам? Надо толь­ ко чаще в них заглядывать. Тогда не будет внешне благополучных стихов, погребающих под собой действительные поэтические ценности.