Сибирские огни, 1960, № 3

•раз мать Егорки говорила о Лагунке: «Проклятущий край, и мы тут не чело­ веки, а лягушки», а для Егорки этот «проклятущий край» казался целым ми­ ром, за видимой границей которого — сразу за семафором — начинается не­ бо, где много пряников и кулаги, очень любимой Егоркой. Стоит лишь чуть переступить границы этого мира — и ты испытаешь множест­ во опасных и интересных приключений. И если ты решил сходить на небо за кулагой, то первым делом нужно — не­ пременно тайно—посоветоваться с прия­ телем и захватить с собой наточенный тут же по всем правилам точильного ре­ месла нож, которым можно было бы обороняться от разбойников. По дороге на небо теленок покажется тебе страш­ ным рыжим зверем, а домики на р азъез­ де , от которого уже отошли на порядоч­ ное расстояние, — маленькими, игру­ шечными; темный зев водосточной тру­ бы под железнодорожным полотном — загадочным местом. Автору книги «Егоркин разъезд» по­ счастливилось «угадать» многие интерес­ ные психологические изгибы детской на­ туры. Он тонко, с затаенной доброй ус­ мешкой умеет рассказать и о том, как Егорка увлеченно изображает раненого солдата, и о том, как мальчик размыш­ ляет над человеческими недугами и ста­ ростью, и о том, как он подвергает ис­ следованию многие, непонятные для не­ го поступки взрослых. Жизнь Егорки протекает безмятежно. В безоблачный мир егоркиной жизни лишь изредка про­ рываются события, его нарушающие: то это страшное, изуродованное войной ли­ цо солдата, то причуды барина Соколь­ ского, то тревожный вопрос: «Кто мы, господа или рабочие?» Этот безмятеж­ ный детский мир выписан автором тща­ тельно, даже с излишними подробностя­ ми, и именно здесь он одержал несколь­ ко художественных побед, позволяющих сказать, что образ Егорки во многом удался писателю. Но вместе с тем не является ли само стремление автора подчеркнуть «дет­ скость» мира маленького героя залогом последующих идейно - художественных неудач? Думается, что И. Супрун решил лишь часть трудной задачи художественного изображения характера героя. Он на­ писал его, так сказать, «в статике». Ос­ тановиться на этом — значит набросать только ряд эскизов, пусть талантливых, образа героя, связь которого с другими персонажами книги намечена, но не развита. Часто включение героя в основное действие ослабевает, и бывают даже та­ кие моменты, когда он вовсе отступа­ ет на второй план. И это влечет за со­ бой вялость в развитии действия, исчез­ новение обстоятельств, формирующих характер героя. В самом деле: в книге И. Супруна чи­ татель не найдет ни начала, ни кульми­ нации, ни «спада» действия к концу по­ вествования. Каждая глава в этом от­ ношении абсолютно равноправна, все их можно перемешивать, подобно пешкам одного цвета — и почти ничего не изме­ нится, так как они связаны между со­ бой весьма слабо. Ведь с таким же ус­ пехом Егорка и его товарищи могли схо­ дить на небо за кулагой и до и после того, как автор познакомил нас с путей­ скими рабочими в главе «Барак» , то же самое можно сказать и о большинстве остальных глав. В последних сценах Егорка вообще исчезает из поля зрения читателя и кое-где лишь подает реплики на правах зрителя, чтобы совсем не сту­ шеваться. Автор из каких-то соображе­ ний нагнетает большое количество побоч­ ных сюжетных линий, случайных эпизо­ дов, запутывающих действие, размыва­ ющих его единство. Он не дает (просто не имеет никакой возможности) своему герою совершить ни одного настоящего,, интересного полезного дела. Вот и полу­ чается, что о маленьком герое можно рассказывать только разные забавные и нелепые случаи. Но стоит ли писать из-за этого книгу? Автор совершает большую ошибку, не разрабатывая тех сцен своей книги, ко­ торые у него заканчиваются по принципу: «Вырастешь — узнаешь». В ответ на восторженный отзыв Егорки о Козьме Крючкове отец замечает: «Он сра- жалыцик известный. Только тебе, сы­ нок, учиться у него нечему». «А по­ чему?» «Да так»... На этом интересном и очень важном месте автор, к сожале­ нию, обрывает разговор. При каждом чтении Пушкина «открывалось столько чудес...» — пишет И. Супрун. «Сказки были очень-очень интересные и склад­ ные». «Вскоре Егорка запомнил многие стихи наизусть». Какое же место занял Пушкин во внутреннем мире Егорки? Если никакого, то зачем этот эпизод в книге? Читатель вправе после прочтения кни­ ги спросить: во имя чего она написана? Чему может научить юного читателя, чем захватит, увлечет, заинтересует? К какому действию толкнет? Конечно, как и всякая иная книга, написанная о дореволюционной России, может иметь познавательное, а следова­ тельно, и воспитательное значение. Одна­ ко книга И. Супруна многое теряет от­ того, что, по сути дела, не имеет такого героя, которому бы можно было подра­ жать. Читатель «Егоркиного разъезда» может лишь познакомиться с миром бед­ ности и бесправия и стоящими над ним зловещими тенями «царя Николашки», Сокольского и Павловского. Интересно задуман отец Егорки — Тимофей Иванович Климов. В первых же двух главах двумя-тремя мазками ав­ тор сумел создать образ человека боль­