Сибирские огни, 1960, № 3

произведенный Юрием Васильевичем Кондратюком и Николаем Васильевичем Никитиным. Наш консультант по строительной части профессор Пастернак был изумлен смелостью и убедительностью этих расчетов. Когда сейчас, через двадцать пять лет, вспоминаешь ту большую расчетно­ конструкторскую работу, которая была проведена за два года нашей небольшой группой, то просто удивляешься, какие свежие головы были у нас тогда, с ка­ ким энтузиазмом мы работали. Но особенно восхищаешься талантом и энергией Юрия Васильевича. Это было подлинное творческое содружество группы товарищей-едино- мышленников, целиком отдавшихся работе. Хотя у каждого из нас было свое дело, все наиболее интересные вопросы мы обсуждали сообща, главным образом по вечерам, зачастую засиживаясь до поздней ночи. Эти вечерние беседы, на которых затрагивались самые различные области науки и техники, сыграли ис­ ключительную роль в нашем развитии. Мы много читали и старались из всего прочитанного извлечь пользу. Юрий Васильевич всегда поражал нас глубиной своих познаний в самых различных науках: математике, физике, механике, аэро­ динамике, термодинамике, электротехнике, химии, теории упругости, строитель­ ном деле. Он прочно усвоил основные принципы каждой науки и свободно ими оперировал. В то же время он не стеснялся признаться, если чего-нибудь не знал, и консультировался у всех, у кого было можно. Помню, как попалось ему незна­ комое слово «аброзия». Он всех расспрашивал, что это такое, и бормотал: «Аб- розия — безобразие». Он любил интересные звукосочетания и часто повторял шуточную поговорку: «Кому — таторы, а кому—ляторы». Юрий Васильевич с удовольствием разгадывал всякие головоломки. Осо­ бенно нравилась ему одна логическая задача, которую он всем предлагал с ус­ ловием, что ответ он не скажет, и тот, кто решит задачу, может задавать ее дру­ гим, но тоже не говорить ответа: — Сидят, три человека. У каждого из них лицо выпачкано сажей. Каждый смотрит на двух и смеется, не подозревая, что он тоже выпачкан. Спрашивается: каким образом, без каких-либо слов и жестов, каждый должен был догадаться, что его лицо тоже выпачкано? Подобные упражнения для ума, а также игру в шахматы Юрий Васильевич охотно признавал, но терпеть не мог бессмысленной траты драгоценного време­ ни. Особенно презирал он карты и людей, губящих свое время на это пустое з а ­ нятие. Отрицал он и алкоголь, никогда не брал в рот ни капли спиртного. Он любил веселые каламбуры и анекдоты, но не терпел похабщины! Никогда не слышал я от него нецензурного слова, да и другие не решились бы рассказы ­ вать при нем что-нибудь неприличное. Кондратюк ценил искусство и охотно, хотя и редко (из-за недостатка време­ ни) посещал театр. Помню, ему очень понравилась пьеса Бернарда Шоу «Шоко­ ладный вояка», которую ставили тогда в саду «Эрмитаж», и всем советовал ее посмотреть. Юрий Васильевич был так хорошо воспитан, что к нему вполне подходило определение, которое вкладывал Чехов в понятие «воспитанный человек»: «Вос­ питанные люди уважают человеческую личность, а потому всегда снисходитель­ ны, мягки, вежливы, уступчивы... Они чистосердечны и боятся лжи, как огня... Они не болтливы и не лезут с откровенностями, когда их не спрашивают. Они не унижают себя с той целью, чтобы вызвать в другом сочувствие... Если они имеют в себе талант, то уважают его. Они жертвуют для него покоем, женщинами, ви­ ном, суетой...» Мне на всю жизнь запомнился такой эпизод. При обсуждении какого-то воп­ роса нам потребовался один документ. Я с юношеской неразборчивостью в выра­ жениях, свойственной, к сожалению, и многим «солидным» людям, сказал: «Мож­ но послать за ним Варвару Аркадьевну» (нашего секретаря). Юрий Васильевич тут же меня поправил: «Варвару Аркадьевну можно попросить, но не послать». Большой заслугой Кондратюка был подбор и воспитание нашего конструк­ торского коллектива. Он умел находить способных людей и выращивать их. В