Сибирские огни, 1960, № 3

— Вы, женщины, не знаете, что такое женщина. Вы не знаете, какое живительное тепло есть в вас... Если мужчина не вдыхает воздуха, согре­ того дыханием женщины, fb в нем остается только полчеловека. Вера погладила рукой его волосы. А он, глубоко вздохнув, про­ должал: — Не знаю, кто это сказал, но помню, сказал так: «Каждый муж­ чина должен носить в сердце образ своей Мадонны. Тогда он человек». А вот я... Всю жизнь я любил ее, но как-то умом, а не сердцем... Она это по­ нимала. Она умела любить сердцем... Слово любовь — это только слово, Вера Петровна. Кто много говорит о любви, тот обманывает. Не слова здесь нужны, Вера Петровна... — А что же? — Не знаю. Может быть, такое молчание надо, которое больше слов... — Успокойтесь, усните. Вам нужен покой. — И вдруг спросила:—А дети у вас были? Нет. Один был. Родился мертвым. Жена болела... — Жаль. А вы любите детей? — Детей не любят только изверги да те, у кого нет души. — Спите, — сказала Вера и отошла к окну. Станционная площадка почти опустела. Только кое-где оставались небольшие группки людей. Вера чертила пальцем на запыленном стекле какие-то фигурки. Она не могла бы сказать, что за чувства разбередил в ней Крушинский, но что-то тихонько, чуть слышно, подкралось, распо­ лагая к тихому раздумью. — О чем вы думаете, Вера Петровна? — вдруг спросил Крушинский. — Не знаю! — ответила она, продолжая смотреть в окно. — Мне кажется, ни о чем. — Удивительно! Ни о чем думать, по-моему, нельзя. — Может быть. — Вот я всегда думаю о чем-нибудь. Возвышенных мыслей у меня, конечно, не бывает. То, значит, рельсы, то костыли, то лес, все такое... весьма практическое. Но иногда хочется заглянуть в будущее. Как там будут жить люди? Какие они будут в двадцать первом столетии? Одним глазком бы... Что они будут говорить о нас? А? — Что заслужили, то и скажут. А думала я, знаете, о чем? Я только теперь догадалась. Хотите, скажу? — Ну! Хочу! — Не гожусь я в Мадонны! — Это почему же? — Так... Не гожусь... — Чушь! Кому-нибудь и вы Мадонна... В том-то и штука, — продол­ жал Крушинский,— что почти каждый человек бывает для другого како­ го-то человека лучше, ярче, умней, приятней всех других. Те, у кого этого нет, глубоко несчастны... — У вас были в жизни несчастья? — спросила Вера. — Еще сколько! В старости хватит вспоминать. — А сейчас? — Сейчас... не до того сейчас. Не до воспоминаний. Время — река быстрая. Тащит вперед да вперед, оглянуться некогда, — ответил Кру­ шинский— Я за собой давно заметил: на работе я не устаю, а от безделья тяжело. Так тяжело, что, кажется, усталость за всю жизнь ложится на спину тяжким горбом и давит, давит... Замолчал. А когда Ве^а вновь посмотрела на Крушинского, он уже спал. Вера тихонько вышла на крыльцо, чтобы проведать ребенка и Кли- маса. У крыльца появился, точно вынырнул из-под земли, человек. Вера от­ прянула от него, но сразу узнала Гольцшмидта. Голова Гольцшмидта ос- 108