Сибирские огни, 1958, № 12

жимаясь и не рассыпаясь, могучий утес сена движется так плавно, будто катят его на сотнях невидимых колесиков... Словно зачарованный, едет Митя за волшебным стогом. Позади, на пастбище, осталась отара. А Митя г - за стогом, будто он указывает ему путь к чеМу-то важному для него — через широкое покатое поле, по ов­ сяному жнивью, за пологую сопку... Вон туда, к дальней ферме, увозят зарод, чтобы под рукой сено было... Не знать бы этого, так за чудо при­ мешь! Нет, не то чудо, что зарод по степи, как живой, ехал, а то чудо, куда он Митгб привел! Чья-то отара пасется вон там, внизу, в долине. А повыше, ближе к Мите, на склоне сопки, на самом солнцепеке, при­ корнул чабан — тихонько лежит, рукой не шевельнет. Сморило, спит... Кто же это? Ох, как забилось сердце! Знакомая шапка, знакомые желтенькие гутулы... Ближе, Митя, ближе. Не чабан это, а чабанка. Девушка! А сердце твое, Митя, словно вскачь понеслось — не сдержать! Еще ближе, Митя, еще... Это она, Долгор! Она лежит, завернувшись в широкий чабанский плащ, на пригретой солнцем траве. Тесемки белобарашковой шапки завязаны под подбород­ ком. Прохладный румянец — дитя мороза и солнца — пламенеет на щеках. Вот где ты, яблоко в снегу! Ты вернулась, Долгор, ты вернулась, ты здесь или это сон, это чудо — так же, как волшебный зарод! Она спит, подобрав ноги в маленьких желтых гутулах, свернувшись калачиком, как ребенок, — спит так глубоко и сладко и так покойно, как покойна ее колыбель,—неоглядная степь под синим небом, с мирно пасу­ щимися на склонах овцами, с тихим шорохом увядающих трав. Иди, Боршагры, в степь, иди, пасись, дружок, и не скоро жди хо­ зяина: у молодого чабана сейчас свои заботы. Митя сядет рядом с Долгор — осторожно, неслышно — не шелохнув плаща, не шелестнув травой. Как же она устала, бедняжка! Трудно ей было эти долгие месяцы: сколько было тяжелых дел у этих маленьких смуглых рук, у этих бедных пальцев с неровно обстриженными ноготками. Сколько было у нее дум, тревог. И немало в тех думах и тревогах Митиной вины! Он сядет рядом с ней, коснется рукой ее рук, волос, щекй. И Долгор откроет глаза и скажет: — Я знала, что ты придешь, я знала!