Сибирские огни, 1958, № 12

«В плен парня взяли, — улыбнулся про себя Чубов, — да уж теперь не убежит! А синяк под глазом еще держится и губа припухшая... Крепко же досталось ему!» Лицо у Мити было озабоченное,-глазами он все время искал отца... Правильно сделал Доржиев, что отделил парня от тех, кто на скамье, правильно! Кровью своей заслужил это Митя Зимогоров! Не сразу, постепенно, из гула смешанной русской и бурятской речи, стали доходить до слуха Чубова со всех концов зала обрывки слов и фраз. Поблизости от Чубова, сбоку, сидели заядлые курильщики — ново­ селы и буряты. — Куды наши текачи попрятались? Не видать никого! Головы, что ли, у них поотвалились? — А ты свою-то шею не жалей, потянись, и увидишь! Вона — на первой лавке огуречная команда. Расселись, как за почетной грамотой! — Глянь-ка, у Лобанова спина горбулей, пригнулся, глаз не кажет! «Да, — думал Чубов, — каково вам там, на первой скамье, слышать это! Ведь кого примут, а кому и от ворот поворот дадут!» — Э, Андреич, это кто там сидит? — спрашивал бурят-табунщик шофера Свешникова. — Немного седой, немного рыжий, головой туда-сю­ да вертит? — Это, Эрдыниич, — отвечал Свешников, — это от скуки мастер на все руки: сегодня звонарь, завтра пономарь, вчерась Елисей, завчерась Евстигней, можно сказать —- хоть и старый человек, да несамостоя­ тельный! Сидящие поодаль женщины словно бы подхватили эти слова. — Что за люди! — узнал Чубов хлесткий, насмешливый голос Про- стокишиной. — Охвость, а не люди! Чего им надо было! Дома им по­ строили, коров им дали, хлебом авансировали! Знай себе—работай! Спу­ тались с тем пустомелей, как еще он их всех в шайку не завлек! Глаза бы мои их не видели! — Мама, зачем вы всех равняете! Не все ж, как Петрищев! — это Алевтина, дочка Простокишиных, вступилась за беглецов. — Конечно, девушка права! Надо разумно, с сердцем подойти! — как же Чубову не узнать добрый, мягкий голос Дарижап! — Эх, докторша, докторша! — ответила Павла Марковна с той же злостью в голосе. — Они-то к нам всем сердцем, когда с сенокоса утека­ ли? На нашу горбушку экую свою долю перебросили! А как ославили нас, новоселов! Я средь ночи со стыда просыпалась! Разве мы за тем сюда, в колхоз, приехали, чтоб срамиться, мы ж помочь приехали — с вами вме­ сте впречься в колхозный воз!.. А они! Выжиги! Их за такое не жалеть, их — по седульке вожжами, вожжами! А ты, Алевтина, знаю про кого! Верно, среди них только один Митя Зимогоров путный да совестливый затесался! А отец-то, отец-то его, погляди-ка, как леший, дремучей бо­ родой зарос и глаза страшные. Потянулся грач за гусем, да потонул! Мо­ жет, скажи-ка, докторша, еще и Афонькину бабу пожалеть? Вот ты, Алев­ тина, счетоводом сейчас, сколько у Федоры трудодней? — Семь или восемь... — Э-эй! Вот здымная немочь! Это за всю весну! А хлебало-то по­ шире, чем у чушки! Вон как ее, бедную, подвело! На шесть пудов с до­ веском! И откуда такие княгини-графини на советской Руси берутся? «Ну, ну!.. Кого обратно примут, вроде уже понятно, — думал секре­ тарь райкома, — а впрочем — поглядим-послушаем...» •.'г—Тихо! Тихо! Вон Доржиев руку поднял... Да перестаньте, мужики, смолить! Тут с ясной головой надо, а они махрой чадят! \