Сибирские огни, 1958, № 12

равнодушно сказал Юндунов. — Завтра приедет с новым товаром, вы­ ручку возьмет... — Ну, Иван, все ж на замок юрту закрывай... Злые-то люди с Алха- ная куда бежали? Кто знает? Может, совсем близко!.. Ну, баиртай! — Баиртай, Вандан! Спасибо тебе, не забыл — приехал! Ладно с тобой поговорили! Юндунов взглянул на ящик с деньгами, на рядом лежащий огром­ ный черный замок. Скоба его была закинуГа, и замок был похож на ка­ кую-то русскую букву. Юндунов вышел из юрты. Конь Лубсанова был уже далеко в степи. Юндунов задумчиво провел ладонью по бороденке: «Э, чепуха ка­ кая! Чего только не приснится людям на священной горе Алханай!» Здравствуй , Жипкоча! Нет, что и толковать: ворачиваться в Улан-Шибирь куда веселее и приятнее, чем из Улан-Шибири уходить! Хотя бы и то в соображение взять, что вышел Митя из Орама не в ночь, словно ворюга какой, а по­ утру, чуть занялась заря — не таясь. Покойно на душе, не жмется Митя к обочине, не сторонится редких встречных — будь то пеший, будь то верховой или на машине. Чего Мите робеть? Знай, шагай себе, парень, да шагай, поторапливайся: «Путь далек лежит», как в песне поется! Позавчера в эту пору, на самой зорьке, маманя разродилась девчон­ кой. «Здоровенькая, сибирячка. Везет же дуракам, — шлепнула ее по задку пучеглазая Нероновна — ори, девка, ори пошибчее, авось, родите­ ли поумнеют!» А молоденькая да смешноватая Домнина-фельдшерица вышла из палатки и важно этак все обсказала: «Вес два кило восемьсот, рост сорок девять эсэм, а на шейке справа круглая родинка неизвестного происхождения». — «А мы и с родинкой примем, — лицо у папани сразу посветлело, — лишь бы все обошлось!» Обошлось-то обошлось, да Домнина до чего ж строгая! — никого к матери не допустила. Ни отца, ни Митю с Генкой (уж тот-то как кружил вокруг палатки!): «Нельзя, граждане родственники, потому что вы все носители! А если у роженицы температурка подскочит?» Пугает, а сама так выговорила «температурка», будто это что-то маленькое, как мышо­ нок, и совсем не страшное. А чего такого он «носитель» — Митя так и не понял... Обидно все же, что пришлось уйти, не повидав сестренку! И мать-то оставил, а у самого сердце не на месте — слабая она, совсем у нее сил никаких. А ушел Митя из Орама так. В тот день, когда маманя разродилась, сразу после работы отец забежал в магазин, купил на оставшиеся от аванса полсотни две поллитровки и повел Лиходеева, старика Лобанова и его, Митю, в столовую: «Разопьем по случаю благополучного разреше­ ния». Папаня, как водится, только прихлебнул свои сто граммов и тут же расшумелся: «Это что, земляки, за уродство такое: завлек Афонька, за­ манил, а сам, сучий сын, убежал! Теперича обратно заявится: я, мол, му­ жики, такое место разыскал, где огурцы не аршинные, а саженные. А мы, земляки, как? Опять за ним?» Хитроватый Лобанов пригладил седые волосы: «Где уж там, не при­ дет... Федоре своей, и то не сказался: ревмя ревет баба!» А Гераська Ча­ лый, выпив, захрумкал зеленым луком и кислой капустой и помалкивает! Митя и не дотронулся до своего стакана. Вот ведь люди: всем со­ вестно и до всех дошло, что зряшное дело сделали, а никому нет охоты признаваться, ждут, сами не зная чего! «Плотники мы, строители, — вот за каким делом в колхоз пошли! — 5. «Сибирские огни» № 12.