Сибирские огни, 1958, № 12

пал? Верблюдоводы из Адон-Чалона приезжали — муки из мешка насы­ пали, аккуратно деньги в ящик положили. Табунщики с Хилкигена табак- папиросы брали, еще пшена пять кульков, гвозди разные, в пресхуран смотрели, мало-много клали бумажек. Чабанка из Бельчира клеенку чуть не с полкилометра завернула, долго у ящика путалась, деньги не могла сосчитать, Юндунова позвала, считали вместе, вместе путались, даже по­ ругались маленько! Ну, это, конечно, пустяки! С работой никак не управишься,— вот что неладно! Хорошие дни пришли к тебе, Юндунов, почему же так худо тебе? Маленько повозился — жердинку в загоне подбил, метлой во дворе по­ махал — ноги сами тянут в юрту, к скамейке у очага. Что такоича? Вино, наверное, в ноги ударило. Обрадовался, глупый старик: друзья к сыну приехали, хороший, большой разговор завели — немножко арахи хлеб­ нул... Забыл — арахушка хуже черта хитрого: ноги человеку вяжет, как стригаль барана веревкой! Старость — горькое питье, а если к старости вино подливать — что получится? Тебя, Иван, по степи уже восьмой десяток носит, и в высохших мышцах столько же силы, сколько в стебле, прибитом мо­ розом! Вот ты, покряхтывая, неторопливо несешь, Юндунов, в юрту дере­ вянный хунык с утренним молоком, а жаворонки, слышишь, вьются над тобой и насвистывают вслед: Лету летом не остаться — Всегда молодым не быть. Зиме зимою не остаться — Вечно молодым не быть. Э, Иван Юндунов, зачем себя обманывать? Разве это жаворонки по­ ют! У них своя песня — про солнце, про ветер, про молодость. Это сам се­ бе шепчешь ты впалым ртом,сливаямолоко изподойника вдеревянный бак—тэпхир. К приезду ТудупаиБальжитпусть побольше сметаны усто­ ится в этом тэпхире! Да, но кто же из степи отвечает эхом твоей песне, Юндунов, и кто- допевает песню, соскакивая с коня возле твоей юрты? Весне весною не остаться, Нет, всю жизнь молодым не быть! Э, знакомый голос! Очень знакомый. И широкая соломенная шляпа тоже знакомая. И седые усы щеточкой. И тугие, как шаманский бубен, щеки. , — Саингу, Иван! — Саингу, Вандан! Не вовремя приехал Лубсанов: посреди юрты стоит хунык с моло­ ком, подальше, в холодке, очередной тэпхир со сметаной. Нехорошо! Не принято в степи видеть мужские руки за женской работой. Но Лубсанов обходит, не заметив, ведро, не глядит на бачок, ему дела нет до кадки с деревянным кругом, из выреза которого выглядывает, как мальчишка из-за заплота, круглоголовая рукоятка белура. И пока Лубсанов, не то­ ропясь, укладывает на сундуке гладкий желтый кожаный мешок-тулун, а на тулуне — круглую скрипучую шляпу и, распахивая халат, садится у очага — проходит и тревожная суетливость хозяина юрты. — Хандаму с отарой оставил, — говорит Лубсанов, поглаживая ла­ донью круглые и крепкие, как обкатанные валуны, скулы, — пусть, ду­ маю, старуха поскучает. Крепче любить будет, а? Сам, думаю, к Ивану загляну, давно не гостил!