Сибирские огни, 1958, № 12

Он посмотрел на мать. Пальцы ее, подававшие отцу кружку, тонкие пальцы в коричневых шрамах, дрожали... А отец повернулся к деду, который все не спускал с него глаз И ждал ответа. — Ты спрашиваешь, где я был? Разве ты не знаешь, аба? Я был там на Шибановой сопке... Плечи бабая опустились, словно с них скатился невидимый груз. Он по-детски улыбнулся, закрыл глаза и тихонько улегся на своих подушках. Г о с ть и х о зяи н Третий день пошел, как уехали в Улан-Удэ, на кумыс, Тудуп с Баль- житкой... Уже третий день одни хозяйничают в юрте, в загоне дед с вну­ ком. Не так-то просто, оказывается, управляться мужчинам с домашними делами, когда нет рядом проворных, всезнающих женских рук! Ну, вый­ ти с отарой в степь, пасти отару на высотках, гнать овец к водопою — мужчине ли не уметь икрюком взмахивать! Загон вычистишь, навоз-хо- хир в кучи соберешь — тоже занятие привычное. И очаг растопить кое- как мужского ума хватит. • Но совать деревянный хунык — подойник под коровью титьку! Но ты­ каться полуторааршинным белуром в кадушку с айриком! Но строгать откидным ножом чай на деревянной доске! А что прикажешь делать с рваным носком, когда из него выглядывает голая пятка?! И как это толь­ ко хворая Бальжит успевала лапшу раскатывать, арсу готовить, халаты шить, рубашки чинить... Или ей бурханы помогали — больше творога и пшеницы в чашки-тахилы сыпала? Э, не в том дело!.. Всю душу свою от­ дала Бальжит юрте Юндунова. Пусть поправится, пусть отдохнет, пусть ей кобылье молоко вольет в грудь здоровье, щеки зарумянит! Тудуп там в Улан-Удэ рядом с ней, Тудуп Иванов, сын мой, честный, хороший чело- век[ Как же бабе рядом с таким мужем чахнуть! Ну, у Тудупа тоже душа отойдет. Вернутся, вчетвером ладно заживем! Дед, сын, невестка, внук — это не полсемьи — настоящая семья! Эй, Семеро Стариков на небе, Юндунов вам теперь не компания! И вам хватит бродяжить! Привязывайте своих лошадей к Золотому Колу, отдыхайте, маленько поговорим! Что-то ты развеселился, старик, забыл — Рабдан осенью в город едет, в техникум? Что ж, это ничего: зоотехником быть — не пустым де­ лом заниматься! Только с тех пор, как Тудуп и Бальжитка уехали, всё книги возле двойных часов лежат, ни разу к ним Рабдан не притронулся! Почему такое? Что парню мешает, почему книги забросил? Раньше не­ много сонный ходил, отвечал тихо, поворачивался медленно, в себя смот­ рел, — и вдруг забродил, словно свернувшееся молоко — тарык в кадке, под покрышкой из кошмы да шубы! Каждое утро — еще жаворонки не свистят в траве — Рабдан седлает Дымчикера, маленького, с большой, тяжелой головой и крепкими копыт­ цами жеребца. Конечно, этот конек не такой проворный, как Боршагры .(черт бы побрал этого жулика Бимбу!); но и Дымчикер хорош — вынос­ ливый и такой серый, словно родился не от жеребца, а от степного ту­ мана! Да, так Рабдан седлает Дымчикера, берет икрюк и выгоняет отару в степь. Отдыхай, говорит, аба, чай пей, трубку кури, за юртой-лавкой присматривай! Отдохнешь тут! Лучше у десяти тысяч маток ягнят принять, чем с этой лавкой один день возиться! Какой из старого чабана торговец? Гра­ моты совсем нет, грамота у Шаманского камня осталась! Ну, конечно, степной народ не обманет. Кто хочет, чтобы Ендон-продавец в тюрьму по-