Сибирские огни, 1958, № 12

С протяжным посвистом летит, сверкнув перьями орлана, седьмая стрела Гомбоина, и в середине кожаной шеренги — просвет, пустота. Десятка! Гомбоин вставляет в «хубшэ» восьмую стрелу. Надо бить наверняка. И он не просто выпускает стрелу, он делает «угхылху»: стрела сначала, за первой бороздой, ударяется в землю, а от земли дает суру пинка, сур, как мяч от ноги футболиста, летит за канавку. Вторая десятка! Аюр, вытирая рукавом халата лицо, потрясает над головой своим победоносным луком. Бару! Бару! Мэрген куйхур! Э! Манай маргэн куйхур! — Ура! Ура! Меткий молодец! Ай, наш меткий молодец! Кажется, не только сотни колхозников, но и жаворонки, и ветер — вся степь поет эту хвалу старому другу — учителю, художнику, воину, гражданину — Аюру Гомбоичу... Д о .г г о р Долгор, как она ни торопилась, прискакала на сурхарбан с опоздани­ ем. Привязав Харасуна — маленького черного коня с белой мордой и бе­ лыми, словно в снегу, бабками, к уздечкам улан-шибирских лошадей, де­ вушка с трудом пробиралась в густой, веселой и нарядной толпе. Легче было проехать горной тропой несколько километров, чем здесь продви­ нуться на полшага! «Бару! Бару!» — расшумелась вдруг толпа, закачалась влево-впра­ во,*людской массив на какую-то минуту расщепился, и в мгновенном про­ свете Долгор приметила на той стороне местечко на траве между Дари­ мой и Розой Чубовой. Как бы туда пробраться, протиснуться вперед и, улучив момент, перебежать поле! Нельзя, не принято это, но сейчас она ни секунды не может быть в одиночестве: всю ее колотит, трясет, будто она мчалась на своем Харасуне по вспаханному полю... Как бы ей хоте­ лось забыть утренний, горький, точно осенний ковыль, разговор с отцом. Всю дорогу от дома до центра преследовал ее тихий, жесткий отцовский голос, его мутные, с наросшими бельмами глаза, через которые уже дав­ но нельзя было проникнуть к его сердцу... Никакая стрела не могла бы, наверное, догнать Долгор — так пону­ кала она Харасуна, но все равно отцовскую юрту с забившимися по уг­ лам матерью и братишками она чувствовала спиной и затылком, словно юрта мчалась вслед, привязанная к хвосту лошади! И жесткий, каменный голос отца! «Ты должна, ты должна...» От этого голоса сохло все внутри и твердело сердце,.. . Стихли певучие выкрики,, толпа вновь сомкнулась, и Долгор, ступая маленькими гутулами по чьим-то ногам, втискиваясь в расщелины меж людьми — такие узкие, что в них и ягненок не пролез бы! — все же упря­ мо пробиралась вперед. Ей надо к друзьям, вот сейчас, немедленно — к друзьям, ей надо за­ быть,в шуме и сутолоке, сурхарбана горечь и тревогу этого утра и отцов­ ские глаза — слепые и требовательные... Долгор, держась за чьи-то плечи, перелезла через скамейку, и перед1 нею открылось притихшее поле стадиона. Поправляют разбитые стрела­ ми канавки, подравнивают длинную шеренгу суров, подметают «зурахэ», чтобы ни соринки не было перед мишенями! Сейчас выйдут к черте новые