Сибирские огни, 1958, № 12

порою за своеволие. Ну и что? После каждой взбучки — нырял сразу в Улан-Шибирь. По юртам поездит, со стариками чаю и арахи попьет, с молодежью в волейбол поиграет — отойдет сердце, отогреется, поддер­ жат верные руки друзей, глянь — снова зовут Чубова где-то наладить, поднять, организовать. Потому — здешний, степной, все его знают, и он знает всех, кто может в делах присоветовать; в каждой юрте, на каждой ферме — консультанты! Ну и не жалел никогда, что в битых ходил, в. передрягах обмялся. Зато в колхозном хозяйстве все перебрал собствен­ ными руками. Мотор барахлит — исправит, овца заболела — полечит, кошару строят — топором подможет! А главное — научился человека слышать, а кто носом землю не пахал — тот нипочем этому не научится! Полегчала работка в степи, когда стали один за другим возвращать­ ся с учебы друзья. Приехал из Нерчинска раньше всех Базарон — и завертелся: ветла- боратория, искусственное осеменение, бонитировка овец, подбор и отбор, метисация. Чуть что — сует свои кузнечные молоты под нос! Вернулась Дарижап с Жигжитом — появился врачебный участок. Воротился Гомбоин — стали строить школьный городок. Но никак не удавалось женить Гомбоина. «Что вы пристали ко мне! Школу двухэтажную построил? Сад растет? Кубки и грамоты за само­ деятельность и спортивные достижения завоевываем? Призы на сур- харбанах беру за стрельбу из лука? Хотите мне жизнь испортить? Вече­ ром сейчас — хочу книгу читаю, хочу бухелер готовлю, хочу — песни пою, а то женюсь — какая жизнь пойдет?» А в маленьких, как моржаны, глазах, как всегда, — тоска, тоска! Да, худощавый бохунский бурят погиб на фронте, Дарижап до сих пор живет одна с сыном, а Гомбоин — вот уж неудачник! — так и остал­ ся холостяком... Кстати, почему Дарижап не видно на сурхарбане? Опять, наверное, лечит кого-нибудь в отдаленной юрте... — Бару! Бару! Кому же это кричат в третий раз? Механик Улан-Шибири восемью стрелами выбил сорок шесть очков. Табунщик Улан-Одона отстал на одно очко! — Бару! Бару! Бару-то бару, но после трех стрельб улан-шибирцы набрали ста тридцать, а улан-одонцы на девять очков больше! Всего-то девять, да не так уж просто их отстрелять! Девять очков — это три сура по три очка, два сура в пять и четыре, один сур с девяткой! Да, дружище Гомбоин,. нелегкая задача у твоего дедовского лука с тугой крученой тетивой! Вот уже, обдав ближних зрителей дегтярным запахом креолина, вы­ ходит к черте упругим кошачьим шагом опасный противник Аюра — ста­ рый ветфельдшер Холхон Найдано. У него прямая, точно железная, спи­ на и длинные руки с сильными, хваткими пальцами. На многих сурхар- банах встречались они — улан-шибирский учитель и улан-одонский вете­ ринар, давно ведут они счет выигранным и проигранным стрелам, кто же сегодня возьмет верх? Доржиев совсем спятил: то встанет во весь рост, то опустится на кор­ точки, то, подставив локоть, приляжет на землю — и без конца запускает руку в чужие кисеты и портсигары, будто помрет, будто конец миру, если Улан-Одон, попусти господь, выиграет этот сурхарбан! Аюшиев, гляди- ка, перемигивается то с животноводом, то с бухгалтером, то с шофером... Что же, черти, они затеяли? Гомбоин поднялся со своего камня; живот его колыхнулся, как. шлюпка на волне; ярко-красный халат и золотисто-малиновый мэлгэй