Сибирские огни, 1958, № 12

зачислить его в постоянный штат контр­ разведки. Заявление наискось пересека­ ла резолюция: «Согласен. Катанаев». Предатель был тут же арестован. ...Стены в нашей камере были хорошо выбелены. Страсть поэта и художника толкнула меня против закона гауптвах­ ты. Я добыл несколько кусков древес­ ного угля и на стенах намалевал не­ сколько карикатур с сатирическими стихами. Дня через два мы услышали шаги многих людей, приближающихся к на­ шей двери. Я едва успел принять «за­ щитное положение» — лечь на свое ме­ сто и укрыться с головой шинелью, оста­ вив для наблюдения щель, как дверь от­ ворилась, и на пороге показался невысо­ кого роста толстый усатый генерал с це­ лой свитой за ним. Генерал обвел глазами камеру, усы его возмущенно зашевелились. Через плечо он недовольно бросил кому-то: — Что это на стенах? Безобразие! Убрать1 Чей-то голос оправдывался: — Ваше превосходительство! Камера была только что побелена. Генерал, уходя, сказал, понизив тон: — А все же тут, видимо, сидят куль­ турные люди. Это был командующий Западно-Си­ бирским военным округом генерал-майор Матковский. Возможно, что художественные уп­ ражнения ускорили сортировку камеры. Через очень короткое время я снова ша­ гал под конвоем двух солдат со своим неразлучным тюремным сундучком в руках в 1-й омский концентрационный лагерь. Барак 10 -6 За чертой городских кварталов, на территории бывшей сельскохозяйствен­ ной выставки 1912 года, тянулись высо­ кие, серые, деревянные заборы. Поверх поставленных вплотную стоймя толстых плах в полтора человеческих роста шла в несколько рядов колючая проволока. По углам заборов поднимались карауль­ ные вышки, похожие на большие голу­ бятни. Там стояли пулеметы и днем и ночью ходили часовые. За серой стеной заборов выстроились шеренгами длинные, низкие, потемнев­ шие от времени бараки. Это были омские концентрационные лагеря. Чех-конвоир сдал меня выборному старшине барака № 10-6 (чешское на­ чальство лагерей называло их комен­ дантами). Это был член нашей красно­ гвардейской дружины Борис Николаевич Автономов. Сначала я не узнал его. Он отпустил большую рыжую бороду, за­ крывавшую полгруди. Только голубова­ то-серые смеющиеся глаза и добрая, за­ стенчивая улыбка Автономова были все те же. Заместителем коменданта барака был Леонид Сорокин, тоже член нашей боевой дружины. Мы крепко обнялись после долгой раз­ луки. Началась моя жизнь в бараке. Внутри длинного и низкого помеще­ ния были расположены в два параллель­ ных ряда двухэтажные, двойные нары. Помещалось на нарах около двухсот че­ ловек. В среднем проходе находилось нечто вроде шалаша из дикта и жести, где жила целая семья: муж, жена и ре­ бенок. Распорядок дня в бараке был однооб­ разен. Утром дежурные приносили из кухни что-то вроде болтушки — смесь полуразваренной мелкой картошки и ка­ кой-то, подобной студню, крахмалистой массы, в обед — тюремную баланду, где плавала та же мелкая, полупроросшая картошка и где можно было при удаче выловить или бычий глаз, кусочек гор­ ловины или требухи. Все мы были разбиты на десятки, и все десять человек ели из одного же­ стяного бачка. Хлеб также делили по десяткам. Один разрезал буханку хле­ ба на части и, встав спиной к осталь­ ным, спрашивал: «кому?», другой отве­ чал: «такому-то». Предыстория этих десятков была такой. Двенадцать узни­ ков барака предприняли смелую попыт­ ку бежать на волю. Когда чехи перед строем требовали выдачи виновников подкопа, грозя расстрелять каждого де­ сятого, ни один из заключенных не про­ изнес ни слова. Чехи уже произвели людсчет и уводи­ ли людей для казни (в их числе был ко­ мендант барака Автономов). Тогда не выдержал пятнадцатилетний подросток, участник подкопа, также бывший в чи­ сле смертников, и выдал товарищей. Все они были расстреляны и зарыты во дворе лагеря. После этого комендант лагеря и ввел круговую поруку: в слу­ чае бегства кого-нибудь из десятка, дол­ жен быть расстрелян весь десяток. Днем и вечером заключенные зани­ мались своими обычными делами: раз­ говаривали и спорили между собой по политическим вопросам, крошили листо­ вой табак-самосад. В определенные дни мы получали передачу и вызывались на короткие свидания с родственниками в караульное помещение у ворот. В то время в лагере заключенных на­ считывалось до восьми тысяч. Всем бы­ ло голодно. Но, конечно, здоровые люди физического труда, не имевшие в городе родных, голодали больше всех. Был в нашем лагере отделенный вну­ тренним забором особый барак: одну часть его занимали арестованные члены Совказдепа, другую — германская мис­ сия по размену военнопленными-инвали- дами. Немцы находились в значительно