Сибирские огни, 1954, № 2

отъезде на фронт, как эти глаза блестели влагой осенью сорок пятого го­ да, как вздрагивали сильные отцовские руки на плечах сына, вернувше­ гося из Маньчжурии.,. — Мне скучно, Аркадий, — подошла приунывшая вдруг Светлана. В руке она держала едва наполовину сделанный венок. Но вот она встре­ пенулась:— Слышишь? Голоса. Бежим, это наши. «Скучно!» Сильнее всего боялся Богатырёв этого страшного слова. Оно произносилось всякий раз, когда заходил серьёзный разговор. «Скуч­ но» означало, что Светлана может отвернуться, уйти, убежать. Попытки Аркадия воспротивиться этому слову неизменно кончались поражением. Но он не оставлял попыток. На работе с усердием растолковывал девуш­ ке внутреннее существо каждого чертежа. Аркадий поставил себе целью внушить ей любовь к сложному конструкторскому труду, а не только к простому черчению. — Подожди, Света. Соберу свои «инструменты». — Поскорее. Голоса, смех приближались. Аркадий почистил кисточки, сложил краски, пошёл к озеру вымыть руки. — Скорее! — Так скучно?.. Ни минуты болынё нельзя терпеть, — словно про се­ бя проговорил он подходя. — Что ты этим хочешь сказать? — вскинула брови девушка, прику­ сила губу мелкими, блестящими зубами. — К слову пришлось, — миролюбиво пояснил Богатырёв. — Да, скучно. Наверное, только тебе весело целый день киснуть над альбомом. Она говорила капризно и требовательно. Она не соглашалась терпеть и тени противоречия. Хочешь — смирись с капризом, не хочешь — пеняй на себя... Сколько раз ставилась перед Аркадием эта крутая дилемма? Эх, сколько раз он смирялся. Но тогда речь шла о вещах второстепен­ ных. Сейчас жестокость девушки показалась ему такой грубой, такой не­ ожиданной, что он растерялся. — Будь добр, забавляйся акварельками один. Я, чудачка, попросила 'сделать портрет, а тебе нужны только берёзовые пейзажики. — С портретом кончено, писать не буду,— глухо сказал Бога­ тырёв. Светлана пристально посмотрела на него. Упрямые складки легли на широком лбу над переносьем. В голосе прозвучала какая-то незнако­ мая ей прежде твёрдость. Вот как... Всерьёз? Ну хорошо же, посмотрим, к чему это поведёт. — Не будешь? Ой, напугал! Мне не надо ни портрета, ни твоих по­ учений, ни бесконечных разглагольствований о котлах. Ничего не на-до! Понятно? — Как ясно и точно ты сегодня говоришь. — Не по вкусу пришлась правда? Аркадий стоял перед Светланой бледный, неподвижный. Ему вдруг припомнились обиды и огорчения, причинённые ею. Даже сегодня в вагоне она была удивительно мила с этим Мишей, журналистом. — За правду спасибо. Тебя тяготит моё общество? — Он ощутил, как внутри подымалось что-то тяжёлое, тёмное, огромное, заслоняло свет, туманило сознание. И он не мог справиться с этим тёмным, страшным. — Ты обманывала меня? Слушай же и о себе правду.—Светлана сделала дви­ жение уходить.— Слушай! — потребовал он.—Мне горька и... и не нужна твоя снисходительность. Довольно её, довольно! Ты не умеешь уважать душу человеческую. Ты готова растоптать привязанность человека,—будь то привязанность к рисованию, к технике или к другому человеку. В тебе