Сибирские огни, 1954, № 2

роического эпоса и для нашего советско­ го времени, для нас — советских людей. Верное служение богатыря народу, его героическая борьба за людское благо и счастье — всё это перекликается с на­ шим временем и живо отвечает тем светлым идеям и великим делам, какими живёт сегодня наш народ — созидатель нового мира. И не случайно в современ­ ны х алтайских народных песнях, воспе­ вающих свободный творческий труд на­ рода , нередко звучит имя Сартакпая. И понятно, почему этот образ старинного эпоса именно сегодня привлёк к себе внимание советского поэта. С глубоким интересом раскрываешь книжку К. Коз­ лова — «Сартакпай-строитель», представ­ ляющую собой не обычный литератур­ ный перевод и обработку народной ле- тенды , а попытку создания по её моти­ вам самостоятельного поэтического про­ изведения. Кстати, это не первая попытка исполь­ зовать замечательную алтайскую леген­ д у в качестве поэтического первоисточ­ ника. Незадолго до Великой Отечествен­ ной войны в журнале «Сибирские огни», а затем в отдельном издании появилась поэма погибшего впоследствии на фрон­ т е сибирского поэта Евг. Березницкого «Сказ о Сартакпае — алтайском богаты­ р е» . Между этими двумя произведениями поэтов-сибиряков нет какой-либо непо­ средственной связи, кроме одного исход­ ного материала. Но есть одно обстоятельство, свиде­ тельствующ ее о недостаточной, на мой •взгляд, оригинальности и творческой са­ мостоятельности поэтического приёма в обоих произведениях. Речь идёт о сход­ с т в е композиционного построения этих произведений, о почти одинаковом при­ ём е использования фольклорного источ­ ника. Та и другая поэмы начинаются почти совпадающим вступлением от авто­ р а , так сказать, «привязывающим» леген­ д у давних лет к нашему времени, и за­ канчиваются тоже почти одинаковым ав­ торским заключением, перебрасывающим мостик между деяниями легендарного богатыря-строителя и нашей действитель­ ностью. Так, во вступлении к поэме Евг. Березницкий даёт красочное описа­ ние алтайской природы, вечерний гор­ ный пейзаж, а затем показывает отдых колхозных пастухов и табунщиков, во время которого старый пастух-сказитель Барлай начинает напевный сказ о Сар- такпае. Синий вечер над Алтаем Тихо крылья распростёр. На вершине Карагая Догорел зари костёр... ...Вздрогнут горы. И в покое Снова дремлют... Вдоль реки Табуны коней в ночное Провожают пастухи... Ярче, краше с каждым годом Для людей цветет весна, Волей вольного народа Сказка в быль претворена. Ярок свет звезды счастливой. Тишина. Не дрогнет лист... ...И рукой неторопливой Тронул струны топшурист... Таким же почти зачином открывается и поэма К. Козлова: Догорало закатное солнце Над вершинами гор островерхих... Ярким светом костра ночного Озарилась долина Чодру. Расседлав коней усталых, Пастухи у костра расселись. Старый Бокуш топшур настроил И ударил по чутким струнам... Повторяю, дело, разумеется, не в тек­ стовых совпадениях, а в лёгкости и даже известной штампованности самого поэти­ ческого приёма и подхода к использова­ нию фольклорного источника и увязки его с современностью. Подобный трафа­ ретный приём неоднократно уже встре­ чался читателями в ряде других произ­ ведений, написанных по мотивам старин­ ного устного эпоса народов С С С Р . И по­ скольку по времени появления поэма К. Козлова — одно из самых последних произведений подобного рода, то нали­ чие в ней такого приёма приходится о т ­ нести к недостаткам произведения, объ­ яснимым или неопытностью, или неглу­ боким отношением автора к своей ра­ боте. И ещё один вопрос поэтического ма­ стерства встаёт при сравнении этих двух произведений. Поэма Евг. Березницкого написана рифмованным стихом, разме­ ром пушкинских русских сказок, что сделано автором, очевидно, в целях при­ ближения национальной алтайской сказ­ ки к восприятию русского читателя. По­ эма К. Козлова написана белым стихом, в размере и тональности известного и великолепного перевода И. Бунина по­ эмы Лонгфелло «Гайавата», нередко используемого в качестве образца в пе­ реводах национальной поэзии, особенно в переводах старинного устного эпоса о языков народов нашей страны. В боль­ шинстве случаев следование этому об­ разцу в переводах уводит авторов далеко от подлинного интонационного, ритмиче­ ского строя оригинала, лишает переводы поэтического своеобразия, колорита и особенностей, присущих той или другой национальной форме поэзии. Справедли­ во в своё время, например, отмечалась неполноценность и отдалённость от под­ линника перевода М. Плотникова заме­ чательного эпоса народов Севера «Ян- гал-Маа». Очевидно, что и тут К. Козлов пошёл в своей работе по наиболее л ё г ­ кому и уж е проторённому пути. Между тем поэтическая форма, интонационный строй алтайского народного эпоса имеют свои богатые и яркие особенности и средства, которыми поэт почему-то пре­ небрёг и предпочёл воспользоваться в своей работе далёким от этих особенно­ стей и не соответствующим этой форме поэтическим образцом.