Сибирские огни, 1954, № 2

Был в нашем классе тихонький, забитый ученик Лапенко. Часто он плакал, обиженный старшими. Может быть, это и сблизило нас. Ко мне, больному, он относился внимательно и сердечно. Как-то перед весной, когда в степи уже появились проталины, Лапен­ ко первый вернулся из столовой, принёс мне тарелку супа и кусочек хле­ ба. Я поставил тарелку к себе на колени и стал кушать, а он, несколько стесняясь, сказал: — А знаешь, я написал стихи... Я не поверил; стихи мог написать только поэт, а Лапенко кто? Я знал что он любил читать и знал много стихов. Зимними долгими ночами, когда все спали, он садился к печке, под лампу, долго шелёстел страни­ цами книги и что-то беззвучно шептал, покачивая чёрной кудрявой головой. — А ну-ка, прочитай... — попросил я его. Он стал лицом к окну и, устремив куда-то вдаль карие глаза, про­ читал восемь строчек. При этом лицо у него было какое-то особенное, вдохновенное и голос немного дрожал. Мне запомнились последние четы­ ре строки: Вспомнишь — и так хочется Снова былое вернуть! Но пусть треволненья уносятся, Можно в мечтах отдохнуть... О чём он тосковал, чего хотел? Меня поразил не смысл, — я не пони­ мал, что к чему, —-поразили размеренность строк и ещё то, что это на­ писал Лапенко, наш ученик, ничем не отличающийся от других. Я долго лежал, охваченный непонятным волнением. Уже давно ушёл Лапенко, а я всё думал о его стихах и втайне завидовал. Мне самому за­ хотелось написать стихи своему единственному другу, маленькой десяти­ летней Патимё, дочери нашего пастуха Даскажй; хотелось рассказать ей, как я устал от страданий и одиночества. Ведь я не видел её с того дня, как Даскажа, окончив пастьбу, переселился на высокий берег Джабайки, в свою кстау1. Летом я часто бывал в юрте пастуха. Даскажа оказывал мне всяче­ ское внимание, но вместо трудного моего имени называл меня Микайля; из рук его маленькой жены Марьям я часто получал угощение: кусок мяса или чашку кумыса. А Патима так привязалась ко мне, что, каза­ лось, не могла дня прожить, чтобы не встретиться. Иногда она поджида­ ла своего Микайля где-нибудь за углом столовой или у огородного плетня. Ребята замечали её и говорили мне: — Иди, тебя киргизушка ждёт... Целую неделю мы работали, как батраки, до изнеможения и только в воскресенье отдыхали. В эти редкие дни я с утра убегал к Даскаже. Па­ тима угощала меня кумысом, брала за руку, и мы отправлялись к реке Джабайке. У нас было мало слов для разговора, но это не смущало ни её ни ме­ ня. Увидев в небе жаворонка, она говорила: — Бозторгай... Я повторял несколько раз это слово, чтобы запомнить, а потом го­ ворил: — Жаворонок... Теперь очередь была за ней и она раздельно выговаривала: — Жа-бо-ро-нок... Жа-бо-ро-нок... Показывая на траву, она спрашивала: что это? 1 Зимовье.