Сибирские огни, 1949, № 4

подбежал на цыпочках несмело, а потом как начал обнимать да ласкаться — никуда не деться. Ну, ему ли, кажется, не знать, что не ветер у нее на сердце!.. Улетал бы он своим путем — что же, в самом деле, привязался? Вот узнает Ваня-агроном, как с его невестой целовался,— уж возьмет в работу — так и знай: — Ну-ка, скажет, ветер неуемный, вырастить богатый урожай помоги-ка, скажет, агроному. В декабре трудиться начинай, не боясь трескучего мороза, поплотнее снегом засыпай все поля широкие колхоза. Да смотри, не как-нибудь, а чтобы выше были дымные сугробы, до весны б лежали без движенья возле вешек снегозагражденья. От крылечка ветер отбежал, пошутил с березкой мимоходом, красный флаг на крыше потрепал, прошумел над школьным огородом. День какойто чудный. Почему? Это хмелем счастье бродит в сердце, и от хмеля этого ему никуда, наверное, не деться. Так легко, светло и хорошо. И сегодня во сто раз милее неба шелк, травинки корешок, каждый лист, застывший над аллеей. Даже солнце красное само в этот день по-новому сияет, потому что вот оно, письмо. Пишет Ваня: «Здравствуй, дорогая...». Ваня пишет: «Жди меня домой, если ты еще не позабыла...» — Если, если... Чем же, милый мой, я упрек подобный заслужила? Не с такою думкой в голове обо всем условились давно мы. До чего наивный человек, а еще зовется агрономом!.. Знал бы ты, Ванюша, хоть о том, как дрожали руки поневоле над твоим коротеньким письмом здесь, в родном далеком Краснодоле: как запела каждая строка в сердце милой соловьем на зорьке, понял бы, как радость велика и в душе девичьей счастья сколько!.. НА ЭКЗАМЕНАХ И в этот час весь мир для Пети был в этих строчках торопливых, бегущих наскоро и криво. А в классе тихо. На местах сидят ребята молчаливо. Цветы на партах, на столах — букеты, пахнущие полем, лугами, речкой — той весной, что шла, нарядная, раздольем — родной колхозной стороной. В окне качается сирень, в сиреневое разодета, и на полу, в квадрате света, дрожит узорчатая тень. Плакаты, лозунги вокруг — все это дело детских рук. А на стене огнем горит и золотым шитьем блестит дружины пионерской знамя. -И Сталин в ’ светлый класс глядит родными, близкими глазами. Исписан лист. Ответ готов. Сдавать последний свой экзамен выходит Петя Иванов. Поправил галстук. Встал под знамя. А Маргарита мнет тетрадь и смотрит — глаз не отрывает, как будто хочет подсказать: — Ну, говори же... Вот зевает! Но Петя знает, что к чему. Стоит с улыбкой. Не спешит он. — Ну, что так весело ему? Тетрадку смяла Маргарита. Ему кивает головой: «Мол, начинай, не то провалишь!..» — Провалишь? Нет, друзья, едва ли!.. И начал он. У ней самой глаза тотчас заулыбались. — Вот, молодец! Вот это да! За друга девочка горда. Федосья, бабушка Петровна, «а что уж строгая — беда, — улыбкой засветилась словно. Звенит задорный голосок, и мел крошится в порошок, как будто Пете под шумок тихонько шепчет: — Хорошо... А Римме кажется: она сама сдает большой экзамен, и это видит вся страна вождя орлиными глазами. ЗАКЛЮЧЕНИЕ И -вот осталась тишина, и тонкий звон в ушах, да лепет листьев у окна. И эта девушка одна вся в солнечных лучах. Весна! Нахмурил брови. Губы сжал. Уткнулся в маленький билетик. Вот карандаш, чуть-чуть дрожа, по строчкам быстро пробежал.