Сибирские огни, 1949, № 4

запоют — и печали мимо. А потом она хитровато (вот плутовка старая, право!): — Неплохи у нас и ребята — и в работе и в пляске бравы, как пройдут •— соколов яснее, покрасивей один другого... Понимая бабкино слово, от намеков Римма краснеет, отвечает: — Что вы, бабуся, мне ли думать об этом, что вы? — Да уж к слозу пришлось, смеюсь я,— говорит Федосья Петровна, шалью кутая плечи, шею; молча всматривается... Определенно что-то все же не по душе ей ... — Ну, а как здесь мои внучата? Не шалят они, не мешают? — Нет, сидят хорошо ребята. Но Петровна строго внушает: — Ты им волю давай не очень, уж семейку я эту знаю: с ними надо построже, пожестче... Да уж больно' ты молодая,— за самой еще нужен догляд, а ведь их-то — тридцать ребят, сколько шалости, прыти, лени,— как бы плакать не довелося... ...И уносит в душе сомненье, покидая школу, Федосья... ПИСЬМО СЫНУ « ...И не опала всю ночь я, даже глаз не закрыла. Сын мой, родной сыночек, сокол мой сизокрылый!..» Бабушка замолчала, слезы смахнув платочком. Ждет Мишутка. Устала рука у него над строчкой. Ставит Мишутка точку. Лампа чуть-чуть мигнула. Вьюга завыла жутко. Бабушка встрепенулась: — Ну, продолжай, Мишутка!.. Бабкин диктант не шутка: третий лист на исходе. Сильно устал Мишутка: еле слова выводит. Надо ж беде случиться: жирная, точно вакса, прямо на полстраницы пала большая клякса. — Ох, грамотей-разиня! Так тебя в школе учат? — Бабка, сотрем резиной!.. — Что мне резинка, внучек? — Бабка хмурится гневно.— Плохо вас, плохо учит — Римма-то Алексеева... Она же — совсем ребенок: Толку, знаю, не будет... Шлют таких из района — умные, видно, люди. Вот я пойду в правленье, поговорю в совете, чтоб разрешить сомненья: в школе-то наши дети. Больно обидно Мише, слез ему не упрятать. — Миша, ты что не пишешь? — Бабка, зачем же зрянго? — Как это зря? Упрямый. Учишься вот — и что же, строчки чисто и прямо ты написать не можешь. Верь тут вашим наукам: месяц бабушку внучек учит печатным буквам и никак не научит!.. РЕВИЗИЯ Белым паром в воротник дыша, бабушка выходит за ворота. Ох и беспокойная душа! Есть у бабки срочная забота... У нее политика тонка: заявилась в школу до звонка, Римме Алексевне поклонилась, на урок тихонько попросилась. Как инспектор, рядышком идет, и клюкой стучит по коридору. — Вот сюда. Навстречу класс встает. Смотрит бабка. Глаз у старой зорок. Улыбнулась: будто б ничего, знать, порядки классу-то известны, но посмотрим дальше на него, до конца проверить интересно... А у Риммы — в сердце холодок, птицей мысль тревожная забилась первый раз, являясь на урок, план рабочий в комнате забыла. А ведь надо как-то начинать. Вызывает Петю Иванова — разве можно было ожидать, что провал получится опять? Петя не решил задачу снова! И стоит с тетрадью у стола — ничего сегодня не ответил... — H i A hob , неважные дела: единицу, получаешь, Петя!.. Зашепталась тихо ребятня, ’ и никто руки не поднимает. Как «нее вышло это? Без огня все лицо у девушки пылает.