Сибирские огни, 1949, № 2

Уже и Хомяков давно ушел, сам словно пьяный, с побелевшими о т счастья, по-детски растерянными глазами, давно тишина воцари­ лась за стенами кабинета и зимняя декабрьская ночь прильнула к ок­ нам, а Рогов все еще то сидел, то ходил, расталкивая плечами сизые коомы табачного дыма. Ах, старик, старик! Умница старик! — Сам-то ты хорош: и то не так и это не по тебе! — говорила о своем муже Мария Дмитриевна Хомякова. Правильно говорила старушка, а Рогов почему-то пропустил это мимо ушей. Хорош командир, — под носом проглядел такое начинание, такую умную голову и ведь чуть ли не одиноким чувствовал себя, грудь колесом: «Я воевать буду!» Притом, тому же Хомякову говорил об этом. Стыд! Рогов садится, разглядывает чертежи и вдруг ясно представляет себе первую лаву, оснащенную новым комбайном. Во всю пятидесяти­ метровую длину забоя тянется приземистая станина, с узкой транспор­ терной лентой. Челнок — полутораметровый бар необычайной конструк­ ции, похожий на вертикально поставленную пилу, плотно прижат пнев- матиками к груди забоя, пяти—сем ис анти мет ровы е пирамидальные зу ­ бья из победита вонзились в пласт. У комбайна всего три—четыре че­ ловека — забойщики и они же механики. Кто-то из них поворачивает рукоятку пускателя. Басисто охают и сейчас же переходят на тонкий свист моторы, раздается скрежет, огромная зубастая челюсть бара ползет вдоль лавы, распиливая, сокрушая пласт на всю длину. Уголь падает на транспортерную ленту и нескончаемым черным ручьем течет в штрек, к вагончикам. А челнок ползет уже обратно, не убыстряя и не замедляя своего сокрушительного движения. В сутки с шахты уходит не четыре, а семь, восемь эшелонов угля! А сколько со всех шахт, со всего Кузбасса! Рогов нетерпеливо хватает телефонную трубку, но девушка на ком­ мутаторе отвечает, что Бондарчука в кабинете нет. — Филенкова! Филенкова тож е нет. Вот бы кого расшевелить на этом деле! Есть ж е у человека какой-то огонек в душе? Конечно, есть, только модни­ чает, этот Филенков, жеманится, как старая дева. От курорта о тк а зал ­ ся, на всех смотрит вприщурочку. Бывает, правда, минутами, прорвется в нем что-то, глаза загорятся, начнет бегать, тормошить людей, но как- то быстро, на том же кругу остывает. Плохо, если человек у своего кровного дела заскучал. Но где же он? Позвонил дежурному по шахте Савостьянову. Павел Гордеевич! — обрадовался тот. — Только что обзвонил участки. Смена на полном ходу — душа радуется. Если так дело пой­ дет — с планом выскочим дней на пять раньше. Он спохватился. - - Д а , а вы что ж не пошли к Вощину? Я уже думал... Вощин! Рогов бросил трубку, не дослушав. Вот, досада какая! Не­ удобно. И как он забыл? Обидится старик — раза три заходил. Сколь­ ко сейчас? Десять. На два часа опоздал. Уже у самого дома Вощиных он внезапно замедлил шаг. Почему, собственно, такая спешка? Выпить? Ищ ... еще что-нибудь? Потом усмехнулся: «Ладно, не копайся. Просто передохнуть нужно. И... люди хорошие. Понятно?» Его заметили, когда он уже разделся в кухне. Кто-то выглянул из столовой, раздалось удивленное восклицание, потом голоса • и баян смолкли, стулья задвигались. Навстречу вышел сам Афанасий Петрович. — Ну, спасибо, сынок, думал забудешь... — растроганно пожал ру­ ку, повернулся к пожилой смуглой женщине: — — Моя супруга.