Сибирские огни, 1949, № 2

— Отдохнул бы месяца два, — добродушно предложил Афанасий Петрович. — Чего торопиться. Екатерина Тихоновна поминутно подходила к сыну, гладила его плечо, заглядывала в глаза, с боязливой жалостью прикасалась к шраму на подбородке. Она тоже посоветовала: / — Отдохни, Гришенька, пусть отойдет сердце. В тот раз Григорий покачал головой. — Сердце у меня не отойдет. — И, хотя об отдыхе он ничего не сказал, отец с матерью поняли: отдыхать сын не будет. По отношению к сестре Григорий был предупредителен, разгляды­ вал ее как будто со стороны. Зашел к ней в маленькую угловую ком­ натку, на расспросы о войне ответил коротко. — Что ж, воевали... — Попросил что-нибудь почитать. Галя предложила «Войну и мир». Он вопросительно поглядел на сестру, но книгу взял. Вернув через неделю, сказал неопределенно: — Какая, оказывается, война была... *** ...Снимая цветной фартучек, из столовой выглянула Галя и укориз­ ненно покачала головой. — Папка, хватит тебе допрашивать Павла. Уже восемь, а ты еще не переоделся. Нужно было, конечно, торопиться, а то неровен час — нагрянет ка ­ кой-нибудь из особо аккуратных гостей. И только успели пошутить, в сенях скрипнули половицы и Хмельченко закричал из-за дверей: — Я не опоздал? Самое главное, чтобы водку не выпили, да име­ нинницу первому облобызать! — Милости просим, проходи, председатель! — пригласил хозя­ ин. — А очередь я тебе все равно не уступлю. , Оттирая озябшее ухо, Хмельченко бойко пробежал по кухне и кивнул Павлушке. — Здорово, Вощин! Скоро что ли на шахту к нам? Заждались. — Была нужда! — мальчуган пренебрежительно выпятил нижнюю губу. — Ты что ж, сразу — в министры? — изумился председатель... Афанасий Петрович засмеялся. — В артисты он наладился у меня... — А, ерунда! — прервал Павлушка отца. — У меня уже другая мысль — я лучше в маркшейдеры. Вощин с Хмельченко переглянулись и громко захохотали. Потом гость спохватился. — Вот, напомнил он мне о маркшейдере. Видел сегодня Хомякова, только что приехал из санатория. Бежит навстречу, а глаза малохоль- ные, в руках какое-то сооружение, бежит и кричит направо — налево: «Революция!» Что бы такое со стариком? Вощин подумал. — Ушибла его эта недостача в штабелях. Я тож е замечал — не в себе он. Прошмыгнув незаметно в столовую, Павлушка включил приемник на полную мощность и сейчас же, словно возвещая начало праздника, комнаты потряс мощный бас Шаляпина: «Эй, у-ухнем!» Хмельченко взялся за голову, подмигнул Афанасию Петровичу и пошел поздравлять именинницу.