Сибирские огни, 1949, № 2

ров)1. Но объяснение тесного сходства упомянутых былин А. Коптелов свел к заимствованию алтайцами соответствующих былин от казахов. Былины Козын-Эркеш и Малчи-Мерген он считает происшедшими от казахской былины Козы-Корпеш, а бы ­ лину Кёзюйке и Баян, заимствованной от казахской былины Баян-Сулу. Такое тр а ­ диционное объяснение не может считаться удовлетворительным и, по существу, оно А. Коптеловым не доказано. Указанное сходство алтайских и казахских былин само по себе не является доказательством заим­ ствования этих былин алтайцами от к а за ­ хов, или наоборот. Единственный аргумент, выдвинутый им в пользу казахского про­ исхождения указанных былин и их заим­ ствования алтайцами, сводится к тому, что в алтайской былине Кёзюйке и Баян фи­ гурируют верблюды, зарезанные дл я сва­ дебного пиршества, и встречается термин «ак-сагал» (буквально — седобородый), ко ­ торым у казахов обычно называли мелкого родового администратора. Но и это нельзя признать убедительным в аргументации А. Коптелова. То и другое явление вовсе не чуж до алтайскому быту. Верблюдовод­ ство южным алтайцам известно издавна. Следовательно, наличие верблюда в бы­ товой обстановке былины еще не делает происхождение ее казахским. Точно также термин «ак-сагал» — седобородый, прило­ женный в алтайской былине в качестве собственного имени к старику, без всякого намека на административные функции это ­ го старика, не должен восприниматься за элемент, чуждый алтайцам. Во всяком случае, этот термин не может быть при­ знан безоговорочно казахским, ибо он встречается и в киргизском эпосе Манас, а особенно часто попадается в западно-мон­ гольских или ойратских эпопеях, где он обозначает имя старика табунщика, а также отца или дед а героя. Теперь укажем на некоторые факты и соображения, говорящие против заимство­ вания алтайцами названных былин от ка ­ захов. Сам А. Коптелов установил, что ни Н. Улагашев, ни его отец—Улегаш, от которого наш сказитель узнал многие бы­ лины и в частности Кёзюйке и Баян, ни­ когда не общались с казахами, тем более с казахскими сказителями, чем и отверг возможность прямого заимствования этой былины сказителем Улагашевым от казахов. Обратив внимание на то, что, по словам сказителей, эта былина весьма широко бы­ тует у алтайцев, А. Коптелов пишет: «Озна­ комление с текстом Н. Улагашева убе­ дило нас в том, что поэма бытовала на Алтае в течение многих столетий. В ней мы видим многочисленные типичные черты ойротского (т. е. алтайского — Л . П.) г е ­ роического эпоса и бытовую обстановку ойротов. Варианты поэмы, записанные от Н. Улагашева, подтверждают, что поэма 1 Былина Козы-Корпеш записана Рад- левым и у барабинеких татар. стала известна ойротам очень давно»1. А л ­ тайский характер обстановки, насыщающий былину, не ускользнувший от А. Коптело­ ва, все ж е не воспринимается им как одно « из важнейших доказательств принадлежно­ сти этой былины алтайцам. Б этом он видит давность бытования былины в а л ­ тайской среде. Н асколько основательно А. Коптелов оказался в плену традицион­ ной антинаучной «теории» заимствования, свидетельствует и другое важное наблю­ дение его над алтайским и казахским в а ­ риантами былины, обращенное им в защиту гипотезы о заимствовании алтайцами были­ ны от казахов. «Кёзюйке и Баян в жанро­ вом отношении, — пишет он, — совершенно отличается от Козы-Корпеш и Баян-Сулу. У казахов это лирическая, бытовая поэма, где все дано в реальном плане, как дей ­ ствительные события жизни кочевников. У ойротов те ж е образы приобрели героиче­ ские черты, оказались поднятыми до ве­ личия богатырей, исчезли бытовые детали и, взамен их, появились элементы сказоч- • ности, гиперболизации» (стр. 392). Таким образом, А. Коптелов вынужден приписать алтайцам весьма большую, длительную и сложную работу над заимствованной были­ ной. Выходит, что в течение ряда веков алтайцы должны были переработать в бы­ лине казахскую бытовую обстановку в свою алтайскую, а лирический бытовой жанр былины в своеобразный героический, эпи­ ческий жанр. При этом все ж е остаются необъясненными причины таких сложных эволюций, особенно по линии жанра, так как бытовой, лирический жанр не является чуждым алтайцам, и непонятно почему з а ­ имствованные казахские былины не могли быть сохраненными в отношении жанра. Правильной является другая трактовка сходства указанных алтайских и казахских былин. Нужно исходить из факта реаль ­ ной исторической связи алтайских племен , с казахами, из факта общности их этноге- неза на этапе, послужившем общей осно­ вой для формирования современных к а за ­ хов и алтайцев. При таком толковании различия в жанре и бытовой обстановке сходных алтайских и казахских былин, установленные А. Коптеловым, отнюдь не являются доказательством заимствования соответствующих былин алтайцами или казахами. Сходство их объясняется тем, что те и другие происходят от более ран ­ него и общ его источника, т. е. общностью исторического прошлого. Будучи объ еди ­ нены общностью исторической жизни в пе ­ риод господства кыпчаков, затем в Зо л о ­ той Орде (XII—XIV вв.), будущие к азах ­ ские, алтайские, башкирские и др. племена в процессе общей исторической жизни и постоянного общения обладали общими 1 Примечания А. Коптелова к сборни­ ку «Алтай-Бучай», стр. 391. Алтайцев до переименования Ойротской автономной об­ ласти в 1948 г. в Горно-Алтайскую авто­ номную область, иногда называли «ойрота­ ми» по официальному наименованию обла­ сти.